Незаметно недели сменялись месяцами, а месяцы улетали прочь, сменяясь годами.
Ритуалы Герберта уже обходились без темноты и повязок, а Жан выполнял многое, о чём с Элизабет его хозяин мог только мечтать. А самое главное, мальчик был убеждён, что это помогает ему и потому выполнял всё с полной самоотдачей.
К пятнадцати годам Жан стал высоким и красивым юношей, который вкусно готовил, знал несколько языков и был прямо-таки на все руки мастер. И, конечно же, обладал отменным вкусом и отличными манерами, как и его господин.
Сам Герберт вернулся к своему уже подзабытому изобретению, стараясь придумать то, как же воплотить идею в жизнь. К этому он подключил и Жана, ведь смекалистый и усердный мальчуган, зачитывающийся трудами о физике, химии и математике, способен был помочь ему, как никто другой. Да и две головы всегда были лучше одной.
Вечера они проводили за обсуждением и разработкой электрических схем, поиском подходящей реализации и составлением перечня необходимых деталей и компонентов.
На несколько дней в две недели Герберт покидал поместье и отправлялся в город, как и все годы до этого. Там он приобретал хозяйственные принадлежности и продукты, брал несколько новых газет и общался со старыми знакомыми. Он никогда не переживал о том, что Жан остаётся один, ведь сам мальчик считал иначе.
Однажды в одну из таких поездок у него случилась встреча с многоуважаемым заведующим кафедры искусств очень респектабельного столичного высшего заведения. В ходе этой встречи Герберту было предложено стать ректором Венского Университета и читать лекции тысячам студентов со всей страны, да и всей Европы. Сочтя подобное предложение интересным, он согласился.
С тех пор Герберт перебрался в Вену, навещая поместье только на выходных, да и то далеко не каждых. Он не волновался за Жана, ведь тот был обеспечен всем необходимым для жизни, а постоянная занятость юноши не даст ему заскучать. К тому же, мальчик загорелся идеей хозяина о «визуализаторе музыки». Да, название было так себе и требовало доработки, но временно годилось.
Страсть, с которой тот подошёл к поиску решения проблемы господина, смущала Герберта, ведь, хоть то и было его изобретением, сам он не так увлечённо занимался реализацией проекта. Да, он знал, что это будет фурор, а его имя войдёт в историю, когда мысль станет действительностью, но это не сильно мотивировало его. Видимо, возраст своё брал.
*****
Он так хорошо узнал их за это время. Каждого. Ричард не любил, когда пыль собиралась у самого циферблата, а Кэрол обожала, когда ласкали её клавиши. Братья Ганс и Кристофер любили, когда осыпавшиеся жёлуди были убраны из-под их глаз. А ворчливый Мориц никогда не был ничем доволен, и скрежетал постоянно в подвале, стоило только заставить его работать, потому он терпеть не мог зиму, ведь именно в эту пору обогрев дома ложился на его плечи.
Жан прекрасно понимал, что это простые вещи, но безоговорочно верил, будто человеческие души были заточены в каждой из них. Как и верил в собственное проклятье. Ему даже полюбился ритуал, который стал доставлять ему удовольствие.
Господин дал задание, и оно радовало Жана. И злило безмерно, так как заставляло чувствовать себя глупым. У него было смутное представление, как сделать то, о чём мечтал хозяин, но он всё никак не мог до конца сообразить принцип функционирования придуманного тем механизма. Но ему очень хотелось оживить ноты, придать им человеческие очертания и заставить танцевать, паря над водной гладью. В поместье господина даже был большой красивый бассейн, сооружённый как раз для этого, выполненный подобно сцене.
От хозяина Жан слышал, что тяжёлые времена пришли в Австрийскую империю. Зрела революция, а среди студентов в университете, где тот преподавал, ходили очень эксцентричные настроения. Он сам в этом мало понимал, ведь внешний мир для него оставался загадкой, решить которую он не сможет никогда из-за своего проклятия. Да и социальная среда хозяина его не так будоражила, как точные науки.
Днями напролёт Жан проводил опыты по химии и физике, мастерил и высчитывал. Само собой, не забывая позаботиться о друзьях и о себе, ведь господин строго-настрого велел ему хорошо питаться, чтобы оставаться здоровым и способным противодействовать своей проклятой природе.