– Что тебе сказала тетя Феб? – спросил он. Индия кратко рассказала о всех несчастьях семьи О'Брайенов. Коннор нахмурился.
– Тетя Феб сказала тебе, почему Джон Марк поссорился с Фитцем?
– Потому что он хотел взять семейное дело в свои руки.
– Отчасти, – согласился Коннор. – Джон Марк винил отца в том, что он убил нашу мать.
– Но я думала, что ее убил этот… как его…
– Ее любовник. Поклонник. Кавалер. Называй его как хочешь. Я готов свернуть Джону Марку шею за то, что он вторично расколол нашу семью. Он действительно сделал это. Будет лучше, если он не вернется. Я никогда не прощу его за тот отъезд. Эта история угнетает меня.
– Мне не следовало пробуждать призраков. – Опершись о локоть, Индия погладила своими нежными пальцами его лицо. – Забудь, что я заговорила об этом, – Ее голос был полон сочувствия. – Это – лучший способ избавиться от страданий. Забыть. Не думать. Смириться с прошлым и строить планы на будущее.
Он знал, что эту мудрость Индии подсказал опыт. Сегодня ночью, узнав о возможной судьбе Мэтта, она не смогла остаться бесстрастной. Он видел настоящую Индию. Снявшую маску равнодушия.
– Коннор… – Ее ласковый голос наводил на мысль о пушинке, танцующей в потоках воздуха. – Коннор, я – не твоя мать.
Он усмехнулся.
– Индия Маршалл, что заставило тебя сказать это?
– Если одна жена военного была несчастна, это еще не означает, что другую ждет такая же участь.
– И это говорит голубь мира? Ты бы страдала, как Джорджия Морган. Правда, по другим причинам. Ты слишком самостоятельна для армейской жизни. У тебя есть собственные убеждения. Ты ненавидишь войну, а Джорджия была слабохарактерной. Пойми меня правильно, я обожал ее. Меня можно было назвать маменькиным сынком, цеплявшимся за ее юбку. Проблема в том, что я слишком похож на моего отца.
– В чем?
– Он был эгоистом. Однажды ты обвинила меня в этом. Заставила задуматься. Дэниэл был эгоистом. Всегда настаивал на своем, не умел уступать. Когда Джорджия Морган вынудила его оставить службу, он возненавидел ее за это. Я не хочу ненавидеть тебя, моя милая Кнопка.
– Почему ты называешь меня Кнопкой?
– Ты сказала, что разрешаешь использовать ласкательные имена тем, кто тебя любит.
Она усмехнулась.
– Кнопка – ласкательное имя?
– Для меня – да.
– Тогда ладно. Кажется, оно мне нравится. – Она прижалась к нему плотнее. – Мы отошли от темы, которую я не хочу закрывать. А если бы я никогда не попросила тебя оставить армию? Если бы обещала любить пограничные форты, окруженные свирепыми индейцами?
– Господи, у тебя мало общего с Джорджией Морган, – насмешливо заметил он.
– Думаешь, у нас есть шанс?
– Индия, не надо. Не мучай нас обоих. Будем решать одну проблему за другой. Первая заключается в том, что нам надо пережить этот суд.
Она притихла. Он понял, что она прибегла к старому проверенному способу: забудь, иди вперед.
Товарный вагон, который вез Индию на суд, заполнился грохотом. Ей слышалось многократно повторяющееся слово: глупец, глупец, глупец. Коннор должен сдаться, заключить ее в свои объятия, овладеть ею, пока поезд не прибыл на вокзал. Потом сорвать замок и отвести ее к ближайшему чиновнику, который мог бы узаконить их связь.
Сейчас мысль о браке казалась весьма удачной. Как обрадуется тетя Тесса! Но получится ли из этого нечто серьезное? Сможет ли она действительно полюбить армейскую жизнь?
– Коннор… когда этот поезд остановится, отвернись и дай мне убежать.
– Нет. Нет, черт возьми. Я не оставлю тебя на вражеской территории. – На вражеской территории? С каких пор Союз стал его врагом? – Я не могу предоставить тебя самой себе.
Она сказала:
– Я уцелею. Я должна вернуться домой. Должен ли он отвезти ее туда? Вернуть в лоно семьи, разорванной войной и преждевременными смертями, а не внутренними противоречиями, терзавшими О'Брайенов? Да, должен. Он должен отвезти ее домой. Нет.
Он не мог так поступить. Его обвинят в дезертирстве; положение Индии в случае ареста окажется еще более тяжелым, чем сейчас. Впервые Коннор О'Брайен, офицер и выпускник Уэст-Пойнта, усомнился в выбранном им пути. Какая польза от карьеры, если она мешает человеку следовать велениям сердца?
Нет, он не мог изменить армии. Он дал присягу и должен выполнять приказы. И он не отпустит Индию ради нее самой. Она может уцелеть, лишь представ перед судом и доказав свою невиновность.
– Индия, тебе следует прибыть в Вашингтон. Иначе ты превратишься в беглую преступницу.
– Я должна воспользоваться этим шансом. Коннору ее слова показались неубедительными.
Он возразил:
– Но мы заперты. Тебе не выбраться отсюда.
– Ты меня не знаешь. Я могу отпереть этот замок.
– Забудь об этом. Ты доедешь до Вашингтона. Конституция гарантирует тебе справедливый суд.
– Кто может предсказать его исход? Если меня оправдают, пройдут месяцы, прежде чем я попаду в Плезант-Хилл. Нам необходимы продукты, одежда, другие вещи.
Он представил себе убогую жизнь на скромной хлопковой ферме. Жизнь без прислуги и наемных работников. Плантация пропадала во имя безумной цели. Там царствовали голод и лишения.
– Индия, я отправлю телеграмму моему деду. Фитц О'Брайен может…
– Господи, Коннор, как ты можешь отправить ему телеграмму на оккупированную территорию? Твое послание перехватят.
– Нет. О'Брайены – сторонники Союза. Моя телеграмма дойдет до них. Фитц пошлет во Франсисвилл деньги для твоей семьи.
– Это будет благотворительностью.
– Считай это займом.
– Ты понятия не имеешь о том, сколько денег требуется для содержания плантации.
– А ты не представляешь, сколько их у Фитца О'Брайена. – Коннор никогда не принимал от деда и десятицентовика, но ради Индии он вымолит у Фитца нужную сумму. – Доверься мне.
Больше она не вытянет из него ни одного обещания. И все же… если бы обращение к Стю Льюису помогло ему остаться возле Индии, он добился бы соблюдения принципов конституции, помог бы Индии обрести свободу в этой стране свободных людей. Ради этого он был готов отложить свое возвращение на поле боя.
Он пожертвовал бы своим шансом принять участие в битве. Это было бы его даром Индии. Он сделал бы это ради любви. Любви? Должно быть, это любовь. Что же еще? Нежность заполнила его сердце. Коннор погладил ладонью щеку Индии. Эта девушка стоила любой жертвы. Он не потеряет ее. Никогда.
Глава 19
Вот ее награда. Коннор отказался дать ей свободу ради спасения ее семьи. С каждым толчком вагона Индия все больше злилась на Коннора.
Ссуда его богатого деда. Подаяние беднякам. Какая щедрость! Она не нуждалась в деньгах. У нее были деньги Зика. Спасибо, Зик Пейз.
Может ли она внять своему внутреннему голосу и забыть Коннора? Нет. Она никогда не забудет его. Такова была плата за то, что она отдала свое сердце и душу холодному ястребу войны. Но он называл ее милой. Кнопка? Может ли Кнопка быть милой?
Она взглянула на открытое окно. Было еще темно.
– Коннор, ты прав. – Она произнесла эти слова с невозмутимым видом, чтобы скрыть свои планы. – Я должна спасти свое доброе имя. И я сделаю это.
– Слава Богу.
– Нам следует поспать. – Она зевнула.
– Да. Спи. – Он коснулся мочки ее уха. – Индия, ты – лучшая женщина из всех, каких я знал, но я тебе не доверяю. Я должен снова сковать твои руки.
– Не надевай на меня эти железки. – Персия могла бы гордиться таким жалобным стоном. – Они причиняют мне боль.
Он уступил ей – связал ее руки своим поясом. Другой конец пояса Коннор привязал к своему запястью. Несколько минут спустя он уже спал.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она посмела пошевелиться. Наконец вытащила из ботинка Перли Мэй. Разрезать пояс оказалось нелегко, но в конце концов ей это удалось. Она вздохнула с облегчением, обнаружив, что Коннор не проснулся, даже когда луч света проник в вагон.