– Ага, я пошутил, – махнул бородой Булькин. – Я весёлый. Но где, по-твоему, детки будут играть в разбойников? Обманывать нехорошо. Давай сюда пещеру с потайным входом! Шито-крыто…
Наивный Карандаш сначала нарисовал на краю берега подводную лодку. Зелёную, небольшую, вроде катера, но самую настоящую подводную лодку.
Она качнулась на волнах, прибой плеснул в её гладкий бок. Зазвенела от натуги якорная цепь. Словно эта лодка приплыла сюда из холодной таинственной глубины моря, кинула якорь у самого берега незнакомой земли. Настоящий морской якорь, а не какой-нибудь нарисованный.
Булькин открыл рот и шлёпнулся на землю. Так иногда делают, если чему-нибудь сильно удивляются.
– Не может этого быть! Невероятно! – сказал Булькин.
– А я говорю: может! – не согласился учитель Пулькин. – Ерунда какая, взял и нарисовал. Пещеру давай с потайной дверью! Крохотулечка будет играть в разбойников. Ему нужна пещера с потайной дверью. Он такую хочет.
– Я нарисую, – сказал добрый Карандаш. – Вот в этой пальме будет потайная дверь в подземелье. Чтобы играть в разбойников. Пожалуйста, если мальчик хочет. Они такие, они любят…
Он стал рисовать, и скоро в мохнатом стволе дерева как бы сам собой появился большой, медный, очень старинный ключ.
Художник повернул его, потайная дверь с глухим скрежетом творилась – и все увидели каменные ступени, ведущие в старинное тёмное подземелье.
Булькин подпрыгивал и щекотал сам себе подмышки. Так он радовался, так ликовал!
Учитель Пулькин пел тоненьким голосом.
Они пели громко, потому что никого не боялись. Ни один случайный прохожий теперь не услышит их и никому не расскажет. Случайные прохожие по морю ходить не умеют.
– Это пират Буль-Буль! Это разбойник Пулька! – воскликнул Карандаш. – Вот они кто! Я узнал их!
– Мы самые! – подпрыгивал, танцуя, Пулька. – Теперь от нас не уйдёшь!
– Ага! – ревел другой бывший учитель. – Я знаменитый капитан Буль-Буль, гроза морей. Хватай карандашку-таракашку! Попался, мазилка!
– Самоделкин, где ты? – позвал она. – Это разбойники! Те самые разбойники!
Никто не ответил ему. Нет рядом отважного друга, нет железного человечка.
– Га-га-га! – заливались разбойники. – Го-го-го!
Вдвоём они схватили бедного художника и поволокли в пещеру. По каменным ступеням вниз, в тёмное сырое подземелье.
– Ты будешь рисовать нам одним и больше никому! Что пожелаем!
– Ах так?! – вскричал волшебный художник и стал рисовать на каменной стенке огромную кусачую собаку овчарку.
Пират поглядел на картинку, задрожал от страха и мгновенно захлопнул дверь в подземелье. Умышленно или нечаянно разбойник сделал то, чего никак не предвидел Карандаш. В темноте никто никогда ничего не сумеет нарисовать.
И вот я слышу, как загремела потайная дверь в подземелье, как щёлкнул замок над каменной лестницей. Волшебный художник остался один в темноте. Ничего не было видно и слышно в сыром и глухом подземелье.
Прибежал Прутик и спросил:
– Где Карандаш?
– Погулять пошёл, – хихикнул учитель Пулькин, он же разбойник Пулька. – Бананы кушает. Га-га!
Прутик, насвистывая, помчался к морю, поглядеть на другой берег. А там, на далёком, синеющем в тумане берегу взволнованные мамы разошлись по домам.
– Теперь не убегут, – говорили друг другу мамы, – не одолеть им море! Никак не одолеть! Надо в газету написать, спасибо сказать тому, кто придумал это море. Давно бы так!
Успокоенные мамы ушли, не заметив, как подошёл к морю мальчонка. Сам беленький, в матроске, на шапке ленточка. Поглядел на синеющий в тумане островок и стал толкать в море железную ванночку, напевая песенку.
Глава двадцать четвёртая,
в ней опять мы видим Самоделкина
между тем Самоделкин увидел, как вдруг переменился ветер, как подул он в обратную сторону. Железный пилот усадил ребят в кабину и включил мотор.
Внизу гудел океан. Большие теплоходы спешили в дальние страны. Военные корабли, нахмуренные, серые, покачивались на волнах. Маленькие белые, как чайки, яхты проносились мимо. Волны шумели внизу, одинаковые, синие от края до края волны. Поэтому казалось, будто самолёт не летит, а висит в голубом воздухе. Только шум бесконечный шёл к небу. И даже гул мотора не мог заглушить его.