Выбрать главу

Жак приблизился к Морган. Она еще дрожала от страха. Француз схватил распущенную прядь и дважды намотал ее себе на пальцы. Не отрываясь, глядя ему в глаза, она спросила:

– Куда вы нас везете? Зачем вы меня похитили?

Француз рассмеялся:

– Не люблю худых, но твои глаза и волосы могут ввести в искушение. – Он приблизился к ней. – Ты спрашиваешь меня. И я отвечу, та petite. Какое-то время я торговал мехами, но это трудная работа. Я встретил мадам Николь, и мы с ней заключили сделку. Я привожу ей молодых красивых женщин, и она мне платит.

Видя ее потрясение, Жак улыбнулся.

– Но вы не можете продавать людей!

– Нет, крошка, могу. Мадам Николь считает, что некоторым посетителям больше нравятся строптивые девушки, чем те, которые покорно выполняют их прихоти. И еще одно… Не заставляй меня сердиться, красотка. За такую, как ты, мадам Николь мне хорошо заплатит. Я не хочу терять свои денежки.

Он ушел, а она стояла и смотрела ему вслед.

– Я много об этом думала. – Рядом с Морган стояла Джессика. – Я слышала, что такие дома есть в Сан-Франциско. Девушки там могут жить в роскоши.

Морган повернулась и уставилась на Джесси. То, что случилось с ней за последние несколько дней, вдруг стало для Морган просто невыносимо, и она стремительно кинулась прочь, спотыкаясь о собак. Они бросались на нее, оскалив зубы, но Морган их едва замечала. Ее обуревало одно желание – сбежать, исчезнуть, спрятаться от похитителей. Разум покинул Морган.

Ее схватила Мери, больно дернувшая беглянку за руку.

– Морган! Остановись! Посмотри вокруг. Ты не можешь убежать – тебя сразу убьют! – Пальцы Мери больно впились ей в предплечье. – Посмотри на меня и выслушай. Таким образом бежать нельзя. Как долго, по-твоему, сможешь ты выжить в этих краях?

– Мне все равно. Я просто хочу убежать. Пусть я даже умру, но я не могу жить без Сета. Я не вынесу того, что они нам готовят. Не вынесу.

Взгляд Мери стал жестким.

– Вынесешь. Что бы они ни сделали, мы ведь еще живы, и нам надо выстоять. Слезы текли по щекам Морган.

– Ты знаешь, что они хотят с нами сделать? Продать в дом терпимости, сделать проститутками. Проститутками! Да знаешь ли ты, что всего несколько месяцев назад я и не подозревала, что означает это слово? А теперь мне предстоит стать одной из них! Забавно, не правда ли? – Голос ее окреп. – Еще пять недель назад я была девственницей. Теперь… – И она громко рассмеялась.

Мери оглянулась и увидела, что вокруг них собираются индейцы и показывают на Морган. За ними она увидела Жака. Он приближался к ним со злобным лицом. Мери встряхнула Морган:

– Перестань! Перестань сейчас же! Привлекаешь к себе внимание на свою же голову. Идем в хижину.

Морган пошла за Мери, и та с облегчением увидела, что Жак повернулся и пошел прочь.

В хижине Мери сказала:

– Почему бы тебе не помочь ей? – Она кивнула на Элис. – Ни Джесси, ни я не можем утешить ее. Может, если ты немного поможешь другим, ты перестанешь думать только о себе.

Морган тихо подсела к девушке, ничего не замечавшей вокруг. Мери была права. Она не одна тут. Морган положила вялую руку Элис к себе на колени.

– Иногда мне кажется, что если я буду долго-долго плакать или очень захочу, то все это исчезнет и я снова буду дома… и увижу Сета. – Произнеся имя мужа, Морган снова заплакала. – Знаешь, как я сюда попала? – продолжала Морган. – Один сосед, друг моего мужа, захотел, чтобы я ему отдалась. Я отказалась, и тогда он убил моего мужа и заплатил Жаку, чтобы тот взял меня с собой. Всю мою жизнь мама твердила мне, что мужчины – дурные, жестокие люди, для которых женщины низшие существа. Потом я встретила Сета. Долгое время я боролась со своим чувством к нему, но потом поняла, что я его очень люблю. Сет самый… он был… самый красивый мужчина, такой нежный. На ранчо его все любили. У него было несколько старых собак, таких ленивых, что они начинали лаять, только когда незнакомец входил уже в дом. А у Сета было такое доброе сердце, что он не мог от них избавиться.

Морган замолчала. Элис смотрела на нее, и в кротких карих глазах девушки стояли слезы. Морган обняла ее за плечи и положила ее голову себе на плечо.

Морган была только на два года старше Элис, но чувствовала себя такой старой, словно годилась ей в матери.

Они посидели молча, а потом Элис тихо заговорила:

– Мой отец отправился на золотые прииски и сказал, что когда он найдет богатую жилу, то пришлет за нами. Он уехал, а мама сказала, что не может без него жить, и мы отправились на Запад. Мы хотели присоединиться в Санта-Фе к другим фургонам, но мы туда не добрались. Всего с нами было четыре фургона. Они… убили всех, всех мужчин. Маму и меня они взяли с собой. Когда мы приехали в лагерь, Жак сорвал с нас платья. Он приказал индейцу держать меня, пока они… пока они… – Элис не могла продолжать и уткнулась лицом в мягкое плечо Морган. Через несколько минут она сказала: – Они заставили меня смотреть. Перед самой смертью мама сказала, как она любит меня.

Морган погладила каштановые волосы девушки:

– Мы должны остаться в живых.

– Зачем? Чтобы они сделали с нами то, что сделали с мамой?

– Не знаю, Элис. Я тоже хотела умереть, но ведь должна моя жизнь чего-то стоить. Я знаю. Сет не захотел бы, чтобы я умерла. Если бы он был здесь, он велел быть мне выжить любой ценой.

Из дней складывались недели. И каждый день они были в пути. Путешествие из Кентукки в Санта-Фе было приятной прогулкой по сравнению с мучительным странствием с индейцами. Морган узнала больше о разбойниках-апачах, которые следовали с французом. В пути женщины сооружали из пучков травы хижины и готовили пищу. У одной из индианок – ее звали Маленький Цветок – был грудной ребенок: его колыбель была привязана к шесту за спиной матери. После одной попытки завладеть Морган индейцы оставили четырех белых женщин в покое. Пленным давали сушеное мясо и коренья, которые индианки собирали во время долгого изнурительного пути.

Морган стала готовить для своей четверки. Маленький Цветок, которая была почти ровесницей Морган, научила ее размалывать зерно и варить его вместе с тушеным мясом или дичью, добытой мужчинами. Мало-помалу они стали понимать друг друга, обмениваясь жестами и несколькими словами, позаимствованными из двух языков.

На ночных привалах Маленький Цветок вынимала сына из колыбели, и он играл на расстеленном одеяле, пока сама она занималась приготовлением пищи.

Однажды Морган спросила жестами у Маленького Цветка, можно ли ей взять на руки ребенка.

– Зачем ты возишься с ребенком язычников? – Морган обернулась и увидела рассерженную Мери. – Неужели ты не понимаешь, что, возможно, именно папаша этого малыша убил твоего драгоценного Сета?

Морган спокойно наблюдала, как младенец тянулся круглой ладошкой к ее золотистой косе. Когда он радостно загукал, потому что Морган дала ему ухватиться пальчиками за мягкие волосы, она улыбнулась.

– Моего мужа убили белые, и какая мне разница, если он убит, кто убийцы. Дети не виноваты, кем бы ни были их родители.

– Но только не индейцы! Взбешенная Мери повернулась и ушла.

– Не обращай на нее внимания, – сказала Джесси. – С тех пор как убили ее ребенка, она просто не может смотреть на детей. Что до меня, то, надеюсь, их никогда у меня не будет. – Она посмотрела на ребенка на руках у Морган с пренебрежением, а он радостно уже запихнул кончик косы в свой жадный ротик. – Они всегда или пищат, или мочатся. – Она вздернула голову и посмотрела на Морган. – Думаю, однако, что тебе это понравилось бы. А может, ты уже беременна?

Морган вздрогнула. При мысли о ребенке от Сета ее охватил жар. Лицо прояснилось.

– Да, – тихо сказала она. – Я была бы рада. Мне бы очень хотелось иметь ребенка… ребенка Сета.

Джесси ушла в хижину, и Морган осталась с малышом. Теперь у нее появилась надежда. Шли дни, и она стала горячо молиться, чтобы в ее чреве действительно был ребенок.