— Подарок брата-адмирала. Пригодится, наконец, — он залихватски крутанул барабан, — пуля быстрее заклятия. Ну, по крайней мере, так я хотя бы буду чувствовать себя менее бесполезным.
Томасу, который был свидетелем уничтожения тяготона на улице Золотого ясеня, не потребовалось напоминать о конфиденциальности всего происходящего. Парень понимающе наклонил голову и тронул поводья. Коррехидор предложил навестить артиста.
— Даже если нашего набожного знакомца там не окажется, — заявил он, — полагаю, у Мозгоправа должны найтись объяснения связи свиного жертвоприношения с нефритовой реликвией богини Шимон.
Янг обнаружился в комнате артиста, куда Вил и Рика зашли с чёрного хода. Паренёк в замызганном фартуке и с папиросой в зубах попытался было преградить им путь, процедив что-то о служебном проходе, но амулет коррехидора с золотыми кленовыми листьями произвёл нужное впечатление. Особенно после приказа Вила держать рот на замке.
— А мы как раз вас вспоминали, — проговорил Янг с располагающей улыбкой, — с самого утра уехали из дому. Что-то произошло?
— Я бы назвал лицемерием подобный вопрос, — произнёс Вилохэд холодным аристократическим тоном, — кому, как ни вам знать о жертвоприношениях вашей богине?
— Жертвоприношениях? – очень натурально удивились оба делийца.
— Именно, — продолжал коррехидор, — и теперь именем Кленовой короны и Дубового клана, на землях которого совершено сие вопиющее преступление, я требую ответить с какой целью был проведён некромантский ритуал на Стойловой поляне?
— Постойте, сэр Вилохэд, — проговорил артист, и сделал шаг в сторону коррехидора, — я впервые слышу о вашей поляне и понятия не имею, что там происходило. Ни о каких ритуалах с жертвоприношениями нам ничего не известно, тем более уж мы с Тополем не принимали в них участия. Меня беспокоит упоминание нашей реликвии в данном контексте. Не присядете ли, господин граф, и не расскажете ли всё толком, — Нодивара прикоснулся к плечу Вила.
Рика не ожидала, что расслабленный в обычное время четвёртый сын Дубового клана способен проявлять подобную ловкость. Неуловимым движением он вывернул коснувшуюся его руку так, что она оказалась за спиной артиста, а в его подбородок уже упиралось дуло флотского револьвера.
— Ещё раз попытаешься залезть мне в голову, — сказал коррехидор негромко и абсолютно спокойно, — и твои мозги станут узором на потолке. Старая добрая пуля опередит любое заклятие. Поэтому советую оставить свои дешёвые фокусы для представлений. У меня амулет, который реагирует на попытку применить магию в мой адрес. Не защищает, конечно, но показывает попытки.
— Я всё понял, милорд, — поднял свободную руку Мозгоправ, — прошу меня простить. Не удержался, очень уж хотелось узнать поскорее, что там у вас произошло. Отпустите руку, если вывихните мне её, я не смогу колдовать. А моя помощь, насколько я понимаю по серьёзности вашего настроя, окажется совсем не лишней.
— Вил, — проговорила Рика, — мне кажется, он говорит правду. Зачем ему нужно было лезть тебе в голову, если б он был на поляне в горах. И потом, почему они оба здесь? Глупо же провести ритуал, высвободить трудно даже представить какое количество энергии, и вместо того, чтобы продолжать, сидеть в номере и пить пиво с сушёной рыбой.
Вилохэд немного поостыл, в словах чародейки был смысл. Он ослабил болевой приём, но револьвера не убрал.
— Хорошо, я допускаю, что не вы зарезали тридцать две свиньи, создав кровавый алтарь посреди отвратительной фигуры в лесу, но на алтаре был явственный след ласточки, размером около фута. Господа, вы явно держите нас в темноте. Я не уберу оружие, пока вы оба не расскажете, как и зачем можно использовать вашу реликвию в некромантских ритуалах.
— Господин коррехидор, — примирительно произнёс молчавший до сего момента Янг, — мы просто не могли раскрыть вам наши храмовые тайны. Существуют правила, писанные и неписанные, обязательства перед моей страной, просто соображения безопасности. Отпустите Мозгоправа, мой рассказ займёт определённое время, а ваш палец на спусковом крючке может онеметь или дрогнуть. Как бы вы не сомневались в нашей лояльности, но мы с вами на одной стороне невидимого фронта.
— И что же побудило вас, Янг, сменить гнев на милость? – Вил неохотно отвёл дуло револьвера в сторону и выпустил руку артиста, которую тот принялся отчаянно растирать, — что случилось?
— Жертвоприношение, — просто ответил Янг, — в моей стране не принято говорить прямо, поэтому каждый делиец с детства постигает искусство слушать ветер, то есть понимать недоговоренности и намёки. И ваш покорный слуга неплохо владеет этим искусством. Из оговорок, недомолвок и отрывочных фраз я понял, что похититель нефритовой ласточки Шимон провёл кровавый ритуал с одновременным убийством тридцати двух животных, и мне стало понятно, зачем. А чтобы и вам это стало понятно, предлагаю разместиться поудобнее и с самого узнать историю богини, которой я имею честь служить.
Коррехидор с сомнением присел на стул, но револьвер так и не убрал. Ноди залез с ногами на кровать, чародейке же пришлось сесть рядом с ним. Янг крякнул и устроился в центре комнаты со скрещенными ногами прямо на полу.
— Когда-то давно люди моей страны покланялись богиням-близнецам Шимон и Данмон, — начал Янг безмятежным голосом рассказчика, — девы были прекрасны, как луна. Данмон дарила богатые урожаи, защищала людей от наводнений и землетрясений, помогала при родах. Шимон же нежно принимала в свои ладони души умерших и провожала их в загробное царство. Так повелось от начала времён, когда Старшие боги распределяли поручения, и длилось до тех пор, пока Данмон не повстречала свою любовь. Ею посчастливилось стать рыбаку, которого божественная дева спасла от шторма, позволив заплыть на утлой лодчонке в свой тайный грот. Влюблённые были счастливы. Но, как всегда, есть одно «но»: богиня стала забывать о своих обязанностях. Шторма и землетрясения сотрясали Делящую небо, вулканы выбрасывали тучи пепла, сжигающего всё на многие лю. Рис перестал родиться, волы умирали, а коровы давали молока не больше стакана. Люди усиленно молились, приносили Данмон в подношениях последнее, чем владели, но беспечной влюблённой богине не было дела до страданий смертных. Её беспокоило одно: рыбак, похитивший её сердце, старел, и она решила подарить ему бессмертие. Один мудрый прорицатель увидел это в своих свитках и сообщил людям. Разгневались они на бессердечную богиню, отправились в хижину рыбака и убили убелённого ранними сединами мужа. Люди посчитали, что без возлюбленного Данмон возвратится к своим обязанностям, которые так много лет попросту игнорировала. Увидев в ладонях сестры душу возлюбленного рыбака, богиня пришла в отчаяние и ярость. Она поклялась не пустить его в загробный мир, возвратить к жизни и подарить бессмертие. Для этого Данмон выпила жизнь у всех на многие лю вокруг. Это были люди, птицы, скот, даже травы засохли, но никто не может удержать душу умершего человека. Не получилось это и у Данмон. Тогда она обратила души убитых ею существ в чёрную ласточку с крыльями острыми, как бритва, и отправила её по посмертным путям вслед за душой рыбака. Острые ониксовые крылья должны были иссечь сестру, что не пожелала помогать ей. Но Старшие боги не могли стерпеть подобного самовольства. Они защитили Шимон, остановили ласточку, заточили её вместе с душами убитых внутри, окружив оболочкой из нефрита. Сестра богини, не предавшая долга и не запятнавшая себя кровью невинных жертв, так и осталась проводником душ, а влюблённая и жестокая Данмон погребена навеки под нефритовой оболочкой.
— То есть, получается, вы поклоняетесь Шимон, — нахмурив брови проговорила Рика, — которая является сосудом-тюрьмой для своей сестры Данмон? Я правильно поняла?
— Да, и это великая храмовая тайна.
— Тогда не могло ли жертвоприношение в горах быть направлено на то, чтобы освободить опальную богиню? – продолжала рассуждать чародейка, — по легенде она совершала подобные деяния, у вас в стране есть секты, поклоняющиеся именно Данмон?
Тополь развёл руками.
— Если так, то дела обстоят куда хуже, чем я предполагал.