— Видите, — проговорил Вил, — сюда даже зимой ходят. Не понимаю, как захоронение опального чародея может быть в Немой пещере. Там нет ничего похожего, просто большая пещера, и всё. Да и ритуал проводить там глупо, в любой момент может притащиться кто-то: влюблённые парочки там дают клятвы верности. Мол, клятва произноситься и навеки остаётся в камнях. Подростки с выпивкой захаживают, да и ещё мало ли кто.
— Вот и поглядим на вашу Немую пещеру, — Ноди засветил магический светильник, — посмотрим, чем развлекается ваш студент, когда не режет свиней.
Как и ожидал Вилохэд, с его последнего посещения Немой пещеры лет пять назад ничего не изменилось: довольно высокий грот с завалами каменных глыб, свисающими с потолка сталактитами и абсолютной, давящей на уши тишиной.
— А-а-а, —пропел Мозгоправ, изменяя тональность. Пещера привычно проглотила звуки, навалилась тягучей, липкой тишиной, — никого.
— Посветите сюда, — проговорил коррехидор, заметив некоторые изменения: в дальнем конце виднелось то, чего раньше не было – узкий проход.
Ноди приблизился и добавил света. Точно, сбоку от неровной поверхности с нацарапанными вперемешку именами влюблённых и неприличными ругательствами зиял темнотой проём.
— Этого тут раньше не было, — сказал Вил.
— Уж не вы ли нацарапали тут по малолетству сию пахабщину? – невинно поинтересовался Мозгоправ.
— Подобное деяние недостойно младшего сына Дубового клана, — проговорил коррехидор с комичной серьёзностью, а потом смущённо добавил, — каюсь, соблазн был. Трепач вволю поизгалялся, а я стойко преодолел искушение. Поэтому-то и знаю, что тут был камень, сплошная гора, без намёка на проход.
— Скорее всего, — заявила чародейка, — здесь была зачарованная стена, замаскированная под камень пещеры. Возможно, жертва свиней понадобилась Кори, чтобы убрать её с пути к могиле Бартоломью Окку.
— Похоже мой вопрос окажется неуместным, но что такое учудил ваш предок, чтобы его могилу прятали с такими затратами сил? – спросил Ноди, заглядывая в проход, который откровенно вёл вниз.
— Не знаю, — ответил коррехидор, — известно лишь, что его судила и приговорила к казни Высшая коллегия магов. После этого имя, деяния и само место захоронения были тщательно вымараны из клановых летописей, а документы, касающиеся этого позорного случая, либо уничтожены, либо спрятаны в надёжном месте.
— Понял, — артист шагнул в проход, — Эрика идите за мной, а остальные отстаньте шагов на пять. А то мало ли что.
— Предполагаешь ловушки, — Янг вытащил свои чётки, и они засветились мягким зеленоватым светом. Неярким, но достаточным, чтобы не спотыкаться в темноте.
— Исключать разные подлости я бы не стал, — Мозгоправ внимательно смотрел по сторонам узкого коридора, вероятно промытого водой многие тысячи лет назад.
— Мне кажется, — Рика тоже старалась не отставать от него, вглядываясь в валяющиеся на полу камни, — ловушки не нужны, если вход надёжно закрыт. Зачем такая перестраховка? Ведь хотели скрыть могилу чародея, само имя которого являлось позором для клана.
— Возможно, вы правы, — покладисто согласился артист, — но, возможно, прав я. Поэтому будем начеку.
Естественный коридор немного расширился и привёл их ко входу в ещё одну пещеру. Там был виден свет.
— Глушим светильники и двигаемся по возможности без шума, — понизив голос, давал указания Нодивара, — подготовь внутреннее зрение и что-нибудь быстродействующее на всякий пожарный.
— Без подготовки могу парализацию, — ответила Рика, замыкая магические цепи, — или удар простой силой.
— Хорошо, — похвалил Ноди, — у меня тоже кое-что про запас имеется. А вы, — он обернулся к Вилохэду и Янгу, — держитесь в стороне, под руки не лезьте. Не осложняйте нам работу – не хватало ещё ненароком своих зацепить.
Как только чародейка замкнула цепи, она увидела барьер. Он не только полностью перекрывал вход в пещеру, он уходил в каменную толщу горы справа и слева. Барьер был прозрачный, но прощупать его толщину не получалось, даже вызванная Тама ударилась своей мордочкой-черепушкой, отлетела, обиженно забила крылышками и нырнула хозяйке в карман, ясно показывая, что с безобразием на их пути она дел иметь не желает.
— Видите? – шёпотом спросила девушка.
— Вижу, — также шёпотом последовал ответ, — сработано со вкусом. Думаю, частично энергия жертвоприношения пошла на него.
За барьером виднелась обширная пещера. Светящиеся глыбы какого-то неизвестного чародейке камня освещали знакомый по Стойловой поляне алтарь, от которого к ним шёл Кори Лейс. Парень приблизился к барьеру и ухмыльнулся. Выглядел он гораздо хуже, нежели во время их последней встречи: глаза ввалились, синяки под ними стали явственнее, на щеках полыхал нездоровый румянец, а губы потрескались, как бывает, если у человека долго держится высокая температура.
— Пришли, догадались, — проговорил он, — не стану говорить, что рад вас видеть, но и прогонять не вижу причины. Смотрите и удивляйтесь! Зрители, зрители, которые станут первыми счастливцами отдать мне свои жизни.
— Кори, — проговорила чародейка, — я понимаю, вам трудно смириться с тяжким недугом. Но, поверьте, есть другие способы, чтобы вылечиться. Бросьте свой ритуал, повинитесь перед герцогом Окку, мы вступимся за вас. Сэр Гевин – вовсе не чудовище, он может простить вам ущерб, вы поедете в Кленфилд, где лучшие врачеватели столицы помогут вам.
— Гевин? – скривился в презрительной усмешке студент, — полагаете, я нуждаюсь в прощении этого ничтожества? Даже смешно! Дубовым кланом правит ограниченный человек, которому лесть и беспочвенная надежда на мнимое величие клана затмевают разум. Как низко пал Дубовый клан, как выродились Окку! Просто оторопь берёт.
Он прошёлся вдоль барьера.
— Вам не убрать его, — проговорил Кори почти ласково, — напрасно тратите силы, господин артист. Или лучше сказать, штатный палач храма Шимон?
— Кем бы я ни был, — буркнул Мозгоправ, — я оторву твою больную голову от твоего недужного тельца.
— Похвальба, пустая похвальба. Но раз уж ваш приход заставил меня оторваться от дела, то почему бы не поболтать. Тем более, что у меня впереди вечность, а у вас от силы минут тридцать. Когда я закончу ритуал, все вокруг отдадут мне свои жизни. Уж не знаю, на сколько миль, только вам всё одно, не успеть убежать. Даже символично: жизнь одного бесполезного Окку поможет обрести бессмертие более достойному.
Он с презрением воззрился на коррехидора.
— Ваша спесь, братик, меня достала. Достала жизнь в этом жалком теле, слабом, уродливом, ни на что не годном. Вы думаете, я хочу вылечить свой недуг? Кашель, харканье кровью? Да? Считаете меня бедным студентом с Северных островов?
Он покровительственно поглядел на своих незваных гостей.
— Поразительная близорукость и недогадливость. Хотя чего ждать от вырожденца и заносчивой чародейки, кичащейся посвящением какому-то местному божку смерти.
— Заносчивая или нет, а твоего тяготона я одолела, — не стерпела Рика.
— Тяготона, который должен был лишь изображать водяную лошадь, а не предполагался для сражения, — последовал ответ, — и даже тяготон вам ничего не подсказал! Боги, как измельчали люди. Подумай хоть ты, храмовый святоша, откуда студенту с Севера знать про богиню Данмон, заточённую внутри твоей драгоценной реликвии? Как паренёк с кровохарканьем может украсть тридцать две свиньи, не оставив следов? Зачем мне могила Бартоломью Окку? Молчите, оно и понятно. Твои молитвы не дают ответа. Итак, у кого есть идеи? Ответивший правильно проживёт на полчаса подольше и увидит ритуал до конца. Он будет первым, кому взглянет в глаза великий возрождённый чародей Бартоломью Окку. Боги, как долго мои уста не произносили этого имени.
— Он хочет сказать, что он и есть твой предок, — прошептала Рика Вилу, — он ненормальный, возомнивший себя опальным чародеем.
— Я всё слышу, девушка, — строгим учительским голосом проговорил Кори Лейс, — ваш ответ правильный, но предположение о безумии оскорбительно. Я оставлю тебя в живых подольше, и вознагражу себя сполна за многовековое воздержание. А там поглядим, насколько ты окажешься старательной и переживёшь ли мою любовь.