– Пожалуйста, не сердись… Всё ненарочно… Ты же понимаешь? – шептала я, всё пытаясь заглянуть ему в глаза, но, споткнувшись, сосредоточилась на шагах.
Я почти ничего не видела, и хваталась за мужчину, боясь, что он сейчас оттолкнёт меня, что-то грубое скажет. Но мы всё шли, а замка всё не было, и звук хлопающих крыльев снова стал приближаться.
– Веда, ну-ка надевай капюшон и закутайся. Чтобы носа наружу не торчало! – приказал Вихрь. – Прижмись ко мне плотно и обхвати крепче. Куда я повернусь – туда и ты, поняла?
– Д-да…
– Ты уж постарайся, маленькая, – вдруг тихо сказал он, и погладил меня по щеке. – Очень постарайся быть ловкой и проворной.
Последнее, что я увидела, это его ставшие ярко-синими глаза. Влас обнял меня одной рукой за пояс, я обхватила его обеими. И тотчас пришлось резко развернуться, отчего ноги мои заплелись и подкосились.
– Двигайся со мной! Проворнее! – приказал Влас, и я, сглотнув слезы, сконцентрировалась на сложном взаимодействии.
Вправо, влево. Отпрыгнуть назад. Это было чрезвычайно трудно. Я знала, что Влас с кем-то сражается, не понимала только, почему он так боится отпустить меня хоть на шаг в сторону. А вдруг эти твари могли нас обоих унести? Мы медленно продвигались куда-то, и я спотыкалась, нащупывая землю. Попробуй-ка, почти ничего не видя, слаженно двигаться рядом с бьющимся воином! Как вообще я до сих пор не рухнула к его ногам, не ведаю…
Нечто вцепилось сзади в плащ, рвануло изо всех сил, и я чуть не выскользнула из плотных объятьев. Я попыталась расстегнуть пряжку, но внезапно натяжение прекратилось – судя по всему, Влас одним ударом раскроил свой красивый плащ надвое. И почти сразу, как на мне осталась только верхняя часть надёжной заступы, с неба обрушился ливень. Прогрохотало где-то далеко, вспышка озарила всё ещё густой туман, и тотчас снова стало темно.
Я уже совсем не понимала, что происходит. Видела только мелькание крыльев, взмахи света, рождаемые мечом, и слышала гул бушующего моря. А потом Влас резко оттолкнул меня, и я врезалась в дощатую стену.
– Внутрь!
Пальцы не слушались, и я, едва нащупав кривую дверную ручку, завалилась в какое-то холодное помещение. Влас почти сразу зашёл следом, захлопнул дверь, и мы остались вдвоём мерцающем полумраке.
– Оставайся на месте, – приказал он.
Я дрожала, чувствуя, как тело пронзают тысячи ледяных игл. Это был и страх, и отчаянное чувство вины, и холод. В спешке я потеряла один башмак и, конечно, наступила на острый камень, который распорол пятку.
А потом медленно разгорелось в очаге пламя, и я увидела Власа, что всё ещё сжимал меч. Мужчина шагнул ко мне, откладывая оружие.
– Ты ранена? – спросил он, напряжёнными пальцами ощупывая меня. – Есть царапины? Веда, соображай быстро, это важно!
– Нет, кажется. Только ногу поранила о камень…
Он как будто не слышал. Пальцы легли на мои щеки, ощупали лицо, затылок и шею. Прошлись бестрепетно по груди и животу, потом по бедрам... Я едва не упала к нему в руки от сводящей слабости, и Влас придержал меня за плечи.
– Вроде целая. Ногу сейчас гляну. – Он отстранился, ещё раз быстрым взглядом ощупывая меня всю. – Ты ледяная. Садись к огню.
Я шагнула было, но едва не упала на колени: теперь-то было ясно, что рана на ноге не всего лишь безобидная царапина. Мужчина поднял меня на руки, хотя до очага было два шага, и опустил на дощатый пол.
– Ну вот. Сейчас согреешься. Давай-ка посмотрим.
Он встал на колени и взял в ладони мою ногу.
– Серьёзный порез. Потерпи, нужно почистить.
И снова у него была при себе волшебная жидкость. На сей раз она жглась больше обычного, к тому же в пятке застрял кусок камня. Я кусала губы, но не проронила ни звука – сама виновата, значит, нечего и хныкать!
– Спасибо, – прошептала я, когда он принялся за перевязку. – А что это за место?
– Рыбацкая хижина. Тут всегда есть некоторые припасы на всякий случай. Не слишком туго я затянул?
Слёзы тихо потекли против моей воли. Это был тот самый мужчина, который нежно касался моей спины в доме старейшины.
– Нет. Ты делай, как нужно. Мне почти не больно.
– И поэтому ты плачешь? – отозвался он.
– Я счастлива, что моя глупость не обернулась твоей смертью.
– Меня непросто победить, Веда. Никому ещё в открытом бою не удалось. И да, возможно, я немного хвастаюсь.
– Тебе всё можно, ты же вожак.
Он смешно приподнял бровь, и показалось, будто выбрался из-под тяжёлых слоёв памяти и боли иной Влас – улыбчивый, сердечный, умеющий пошутить и посмеяться над шутками. Мужчина ничего не ответил. Он отошёл и снял кожаный жилет, потом рубашку, и я замерла, глядя на широченную мужскую спину, что перечеркнул длинный косой шрам: