Меня стали считать не в меру гордой и требовательной. Многие открыто называли врединой, некоторые предпочитали холодные презрительные взгляды. Я боялась, что дальше будет только хуже, и спасалась лишь трудом. За работой я всё чаще сидела в одиночестве на одной из стен, что выходила к морю. Здесь было больше света и тепла, и мне нравились запахи ветра и водорослей. Я покрывала одежды прочной тканью, чтобы не поставить случайно пятно, и вышивала по нескольку часов, чтобы после обеда отправиться вместе с братом к кузнице, где он показывал мне разные воинские упражнения.
Вот и теперь я сидела на привычном месте, поглядывая на высокие узорчатые облака. Руки трудились, а мысли были далеко. Сердце же моё вовсе замерло, ждало верного знака. Власа не было уже три дня, и Эльта сказала, что старший брат пошёл в горы на особые тренировки. Я даже подумала сперва, что он там с драконами сражается, но остудила глупые мысли.
– Кому красоту творишь?
Я вздрогнула и вскинула глаза: Влас! Он стоял надо мной, кончиками пальцев касаясь яркой вышивки. Так близко, так ощутимо стучало сильное сердце! Я чувствовала тёплый мужской запах, осязала дыхание на своём плече. Вот сейчас бы бросить всё, убежать, отдышаться…
– Эльте сюрприз будет.
– Дивный дар, – едва дрогнули его губы.
Он спустился по лестнице к морю, и игла сама выпала из пальцев. Я дышать не могла, так гулко и больно билось сердце. Ну зачем я позволила себе эти мечты? Знала ведь, что к хорошему не приведёт! И не касался он меня как мужчина, лишь заботился по долгу вожака, принявшего в стаю нового члена…
Я сложила вышивку и, подхватив подол, пошла по песку следом за ним. Как-то быстро возникла причина, по которой я могла к нему обратиться.
– Влас!
Он выглядел усталым, но шагал твёрдо. Мне даже почудилось, что он неохотно двигает правой рукой, будто у него были ушиблены рёбра, но чего только не померещится горячему сердцу!
– Да, Веда, – отозвался мужчина.
– У тебя тут на рукаве стежки разошлись. Хочешь, починю?
– Хм, – он поднял руку и посмотрел на рубашку: – И правда.
– У меня и нитки с собой подходящие есть.
– Что, прямо сейчас зашивать станешь?
– Могу и сейчас, это недолго.
Он вдруг улыбнулся, подставляя рукав, и я покраснела: неужели могу коснуться? Я выбрала иглу, вставила нитку, и мягко сжала его запястье. Работы было на пару минут, но я нарочно не торопилась.
От Власа пахло морем и виноградом, а ещё чем-то нерушимым, истинно мужским, и от этого запаха у меня внутри всё вздрагивало. Сладостью обволокло сердце, тело размякло, расслабилось. Я клала стежки, чувствуя глубокое и спокойное дыхание мужчины и его ровный пульс, и молилась, чтобы эти мгновения врезались в память навсегда.
Он был как будто мой. Словно между нами появилось нечто значимое. Но стоило мне закончить, как Влас отступил.
– Спасибо, Веда.
– Пожалуйста. Если вдруг что-то нужно починить, ты приноси…
Я знала, что он вполне может обратиться к сестре, но Влас кивнул.
– Хорошо. Ты ещё что-то хотела?
Меня выдавали глаза, и я поспешила поклониться.
– Нет. Я пойду дальше вышивать.
Мне было так печально, что хоть плач, но по берегу к нам уже спешила Эльта.
– Веда, пойдём скорее! Там Элик пришёл. Брат, тебя он тоже зовёт. Говорит, подарок принёс.
Я поборола желание встать рядом с вожаком, пошла с краю. Я научусь сдержанности, смогу себя побороть. Если бы хотел – он бы сразу дал мне знак, поощрил как-то…
Элик стоял в нашей прежней комнате, перебирая содержимое ящика, и поклонился вожаку.
– Вот спасибо, что позвала, Эльта! Держи, тебе первой подарок.
Он вытащил мешочек, протянул с улыбкой. Девушка глянула на Власа: можно ли взять?
– Открывай, конечно, – улыбнулся мужчина.
Эльта аж на месте подпрыгнула, когда увидела грозовой амулет. Творить такие вещицы Элик был матер. Он и вообще с металлом обращался удивительно легко.
Заключённая в серебряный круг молния была золотой, и она мерцала, иногда меняя очертания и вздрагивая. Я знала, что амулет тёплый, и рассмеялась, когда Эльта вдохновенно пожала Элику руку.
– Большое тебе спасибо! Я такого чуда прежде в руках не держала! Ах, какая она замечательная!