— Спасибо, — поблагодарил Магнус и исчез, вызвав новый небольшой взрыв.
Алеа бросилась к ведущей на стену лестнице. Взбежав наверх и хватая воздух открытым ртом, она увидела выстроившихся у зубцов младших Гэллоугласов и их супруг. Алеа сумела выдать ещё один спринт и, встав рядом с Магнусом, посмотрела вслед едущей к лесу одинокой фигуре. И смутно расслышала звон пощипываемых струн.
— Музыкант из него по–прежнему так себе, — хмыкнул Джефри.
— Это твой талант, брат, куда уж нам до тебя, — улыбнулся Магнус.
— Он конечно же снова погрузился в омут галлюцинаций, — сказала Корделия.
Магнус кивнул.
— Хотя нет никаких оснований думать, что он сделается опасным — ни для кого другого, кроме себя.
— Думаю не сделается, — согласился нахмурясь Джефри — В конце концов, он ведь совершенно нормален — за исключением этого бреда, что сможет где–то там найти маму.
— Странствия не причинят ему вреда, — заключил Грегори, — и если это его способ справиться с горем, то тем лучше.
— В действительности, это вообще не наше дело, — высказал своё мнение Магнус.
— Все, имеющее к нему отношение, — наше дело, — поправила его Корделия, — но не нам указывать ему, что можно делать, а что нельзя.
— Да, — согласился Магнус. — В конце концов, он ведь взрослый человек и находится в добром здравии — почти.
Крошечная фигура обернулась помахать им как раз перед тем, как дорога ушла в лес, и всадника скрыла листва. Все стоящие на стене махали в ответ, пока обессиленно не опустили руки.
Джефри повернулся к Магнусу, вызывающе выпятив челюсть.
— И ты теперь будешь указывать нам?
— Конечно нет, — ответил Магнус. — В конце концов, мне не очень–то это удавалось с тех пор, как тебе стукнуло двенадцать.
Джефри посмотрел на него, а затем улыбнулся.
— А по–моему, это нисколько не мешало тебе и дальше пытаться командовать.
— Уж поверь, я в своих путешествиях в какой–то мере поднабрался зрелости, — улыбнулся в ответ Магнус. — Кроме того, я отлично сознаю, что как говорится, не в курсе недавней истории всего произошедшего на Грамарии. Ты наверняка знаешь свои задачи лучше моего.
Грегори нахмурился и сказал Джефри:
— Он говорит об этом как–то слишком небрежно.
— Папа велел мне только отбивать наскоки иностранных агентов, пытающихся толкнуть Грамарий на установление форм правления по образцу своих, — напомнил ему Магнус. — Он не сказал ни единого слова о том, чтобы приказывать вам.
— Рада, что ты это понимаешь. — Но сказав это Корделия продолжала разглядывать его лицо в поисках ответа на какие–то свои сомнения, а потом с досадой повернулась к Алеа. — Он это серьёзно?
— Я не могу сказать, что когда–либо видела, как он особо много приказывет, — медленно проговорила Алеа. — Предлагать, это да, и он умеет быть очень убедительным — но впрямую приказывать, нет.
Грегори и Джефри её слова похоже несколько успокоили, но вот Корделия выглядела совсем не убеждённой — равно как и Ртуть, и Алуэтта, казалось, сомневалась.
Магнус обвёл взглядом их лица одно за другим, а затем остановил его на лице Алена, И преклонил колено.
8
— Что ты делаешь! — закричал Ален. — Встань, воин!
— Твой воин, — подчеркнул Магнус. — Десять лет назад я принёс вассальную присягу твоему отцу, когда он сделал меня рыцарем, а теперь я приношу её тебе, принц Грамария. Я твой воин, и буду подчиняться твоим приказам, чего бы это мне ни стоило. Призывай меня когда угодно; я клянусь тебе в своей преданности Дубом, Ясенем и Терновником.
Все на мгновение сделались совершенно неподвижными, пристально глядя на Магнуса — и на Алена, смотревших друг другу в глаза: лицо принца сделалось совершенно серьёзным, когда он кивнул.
— Я твой сюзерен и буду обеспечивать тебя и защищать, когда возникнет надобность. Встаньте, сэр Магнус.
Магнус встал, высокий и прямой, перед своим будущим королём.
Об этом не было речи, но все поняли, что Магнус обязался остаться на Грамарии. Нравилось это кому–то или нет, а он теперь дома навсегда.
— Это не тот предмет, с которым можно играть, — сказал Джефри.
— Ни в малейшей мере, — согласился Грегори, — и Магнус чересчур хорошо это знает, чтобы использовать его в качестве инструмента убеждения. Он не стал бы насмехаться над такой торжественной церемонией или давать легковесную клятву. Он говорил вполне серьёзно.
Братья сидели в гостиной в покоях Грегори, уединившись на несколько минут, и послужившая для этого предлогом бутылка стояла между ними открытой, а их кубки уже наполовину опустели.