— А для меня имеет. — Магнус осмелился положить свою руку на её ладонь. — Для меня это имеет огромное значение.
Он ждал, и она внутренне затрепетала, жаждая выплеснуть свою историю, с потоком чувств, историю о страстном увлечении, боли и позоре — но нет, пока рано, нельзя, когда ему приходится со стольким бороться…
Нельзя, когда она все ещё недостаточно доверяет ему.
В конце концов, как мог Магнус считать её чем–то важным? Она ведь была всего лишь неуклюжей, невзрачной девушкой, ставшей женщиной, без всяких талантов или умения, крестьянкой из незначительного села в захолустье планеты, которой никто не мог найти на звёздной карте.
Когда она ничего не сказала, Магнус убрал руку и откинулся на скамье. Боясь, что задела его чувства, она осмелилась бросить на него быстрый взгляд, но он казалось как–то опять стал прежним, снова полным уверенности, а его улыбка — открытой и тёплой без малейших следов жалости, но полной заботы.
— Мы в конце концов товарищи по оружию, — сказал он. — Я не раз доверял тебе жизнь и доверю вновь.
Алеа могла лишь глядеть на него, ломая голову над тем, что он сказал, но ещё больше — над тем, чего не сказал.
— Хорошо что вы вернулись, сэр, — сказала с самой обворожительной улыбкой резидент в герцогствах Савойя и Бурбон.
— И печально, что мне вообще понадобилось возвращаться, — отрезал Пересмешник. — Замечательный кавардак учинили вы, дилетанты, с планетой, пока меня не было.
Резидент на мгновение утратила свою улыбку и проглотила готовый сорваться с языка резкий ответ — что Пересмешник и сам не мог похвалиться особыми успехами, когда его задачей было организовать восстание против короны. О, организовал–то он его довольно неплохо, но когда они были почти готовы к бою, лорд–чародей возглавил рейд отряда коммандос из трёх человек на Дом Хлодвига, повязал Пересмешника и дал этому полудурку Туану Логайру украсть всю армию Пересмешника и повернул её против анархистов — идея–то сама по себе и неплохая, но учитывая, что те как раз пытались свергнуть королеву, самой удачной её тоже не назовёшь. И Пересмешник также кажется позабыл, что его сняли со своего поста с позором и убрали подальше на канцелярскую работу в отделе координации.
Но она не забывала о своих приоритетах — в первую очередь всегда быть чарующей со старшими офицерами — и заставила улыбку вернуться на место, делая её как можно более мечтательной.
— У нас вышло несколько неудач, — признала она.
— Ну, давай позаботимся о превращении их в удачи, — тихим голосом обронил Пересмешник, когда они прошли в дверь.
Они вошли в большую обшитую деревянными панелями комнату, занимаемую по большей части длинным столом и украшенном портретами великих диктаторов истории. Когда резидент уселась, все стулья были уже заняты, за исключением стоявшего во главе стола. Пересмешник расположился там и позволил себе на мгновение насладиться чувством триумфа, торжества. Какое имела значение неудача, которой он не мог предотвратить? Но теперь, когда он знал, с чем именно борется, он уберёт эту помеху в считанные дни! Он возьмёт реванш!
Затем он загнал это чувство поглубже и обратился к анализу ситуации. И обвёл взглядом застывшие в ожидании лица — людей, более или менее умело скрывающих беспокойство.
Он кивнул и сказал:
— Поймите — для вас прошло тридцать лет после моего последнего нападения на клан Гэллоугласов, но для меня это случилось едва ли месяц назад.
— Мы вполне это понимаем, — сказал дородный мужчина среднего возраста. — Я был молодым новобранцем при вашем крестьянском восстании.
— Имя? — нахмурил лоб Пересмешник.
— Даллан, — ответил толстяк.
Пересмешник напустил на себя равнодушный вид, чтобы скрыть потрясение.
— Да. Я тебя помню.
На лице Даллана проступила горечь.
— После того как вас не стало, я много лет трудился в рядах организации.
— И думаешь, что шефом следовало бы назначить тебя, а? Но для такой работы, агент, нужна перспектива, а не просто опыт — и я тридцать лет трудился в рядах ВЕТО,[24] прежде чем мне доверили этот пост. И к тому же чётко сверг бы монархию, если б не вмешательство этого ударившего мне в спину Гэллоугласа!
— Это сколоченная им коалиция оказалась чересчур сильна для вашей армии, — сказала женщина сорока с лишним лет, похожая на мать семейства, — и больше всего та ведьма Гвендайлон.
— Да, ну, теперь он лишился её, не так ли? — отозвался со злым удовлетворением Пересмешник. — И лишился всего влияния, которое она принесла с собой.