— Равно как и ликвидация Пересмешника и его банды. — Шеф–агент кивнул, снова поворачиваясь к ней. — Мы тогда не понимали, что лорд–чародей больший враг для каждого из нас, чем мы — друг для друга.
— Он засадил вас в тюрьму, шеф Дюрер.
— Да, а Пересмешника — в соседнюю камеру. — Взгляд Дюрера обратился к воспоминаниям — для него всего лишь трехмесячной давности. — Первую неделю мы конечно провели переругиваясь сквозь прутья решёток, но на вторую неделю начали обмениваться впечатлениями. К тому времени, когда у нас было все готово к побегу оттуда, мы оба поняли, кто наш настоящий враг.
— В смысле лорд–чародей.
— В то время он не был ни лордом, ни чародеем, — уведомил её Дюрер, — по крайней мере, насколько знал любой из нас — включая его самого.
— Вы хотите сказать, — уставилась на шефа молодая женщина, — что он не знал о своих ЭСП-силах?
— Знай он про них, то воспользовался бы ими. — Дюрер пододвинул к себе том и указал на открытую страницу. — Согласно журналам моих преемников, к нему нанёс довольно продолжительный визит один монах, после которого он проявил широкий диапазон талантов.
— Брат Алоизий Юэлл, — кивнула Диэдри, вновь демонстрируя знакомство с недавней историей.
— Я отправил в штаб–квартиру просьбу разузнать о нем побольше, — сказал Дюрер. — Как я подозреваю, он–то как раз и научил лорда–чародея, как быть достойным своего титула. — Он вздохнул, перелистывая книгу. — После меня сменилось трое шеф–агентов, и всем повезло ничуть не больше, чем мне — но теперь я располагаю их нелегко добытыми знаниями, помогающими мне, и лучше представляю себе, на что способны Гэллоугласы.
— Сейчас, когда лорд–чародей бродит сам по себе, он возможно более уязвим.
— Дети его могут мигом телепортироваться к нему, — покачал головой Дюрер. — Нет, сперва нам надо устранить их. Вот тогда мы сможем позаботиться и о моем старом враге. — Глаза его блеснули.
Этот блеск вызвал у Диэдри холодок — и удивил се; старик обычно казался таким милым.
Дюрер снова обратился к книге, перелистывая страницы и хмурясь.
— От предательницы здесь не многое.
Он имел в виду Финистер, последнего шеф–агента перед тем, которого сменил.
— Она не очень долго была шеф–агентом, прежде чем сменила имя и переметнулась на другую сторону, выйдя замуж за самого младшего Гэллоугласа. — Тон Диэдри сделался резким от злости.
— Не понимаю, что такое нашло на Льюиса, заставившее его назначить перед самой смертью своей преемницей эту ведьму.
На Грамарии термин «ведьма» мог быть всего лишь описательным, означающим особу с экстрасенсорными та–лантами — но Дюрер предпочитал интерпретировать его как оскорбление.
— Думаю, у него тут не было большого выбора, — сказала резидент. — Мы все знали, что Финистер — сильная телепатка, но и не представляли, насколько сильная.
Дюрер нахмурясь повернулся к ней.
— Ты хочешь сказать, что она околдовала Льюиса?
— Более чем в одном смысле, — подтвердила резидент. — Признаться, он использовал её для собственных… развлечений… и поэтому она возможно сочла себя вправе в свою очередь использовать его.
— В каком смысле использовать его?
— Она всегда проецировала очень прекрасный и чувственный образ, и как мы порядком уверены, Финистер также и телепатически манипулировала его эмоциями. Отчего ж ещё ему отдавать подобный приказ, делать её своей преемницей? А учитывая, что на следующий же день он умер…
— Вскрытие?
— Не показало никакой причины для смерти — у него просто остановилось сердце.
Даже Дюрер ощутил зловещий холодок.
— Как я понимаю, эта Финистер владела также и телекинезом?
— Она обладала всеми ЭСП-талантами, за исключением левитации и телепортации, — подтвердила резидент.
— Надо будет встретить её — с самым передовым оружием, какое у меня найдётся, — с улыбкой промолвил Дюрер.
— Возможно, вам желательно перед тем подумать о небольшом тихом убийстве этой предательницы.
— О нет! На первом месте у нас стоит месть наследникам Гэллоугласа, — отказался Дюрер. — А уж потом я займусь своей личной местью этой молодой женщине, которая узурпировала власть и предала наше Дело. — Его взгляд затуманился в мечтах о будущем, а глаза вспыхнули. — Моя месть этой Финистер—Алуэтте будет приятной и продолжительной.
Диэдри уставилась на лицо старика и содрогнулась, увидев его выражение. И как она только могла считать этого человека добряком?