Подъехав к таверне, он натянул узду, спрыгнул с коня и жестом подозвал стоявшего поблизости конюха.
— Придержи моего коня, парень, и когда я выйду, будет тебе монета.
Конюх подошёл и взял коня за узду.
— Его нужно почистить скребницей, милорд?
— Только «сэр», — поправил его Джефри. — Я рыцарь, которому нечего надеяться когда–нибудь стать лордом.
— Ах, да — ибо теперь, когда вернулся ваш старший брат, титул унаследует он, не так ли?
Джефри нахмурясь посмотрел на этого малого повнимательнее. Он и не представлял, что горожане столь пристально следили за происходящим в замке.
— Титул верховного чародея не наследственный, любезный. Отцу он дарован лишь пожизненно.
Конюх кивнул, поглаживая коня по шее.
— Однако когда не станет вашего отца, его зять наверняка присвоит сей титул одному из вас — и столь же наверняка им будет самый старший.
— Сие тоже не обязательно. — Джефри нахмурился ещё сильнее. — И нет никаких оснований ожидать сего.
— Ведь не хотите же вы сказать, что в лорды могут возвести вас! — притворно удивился конюх.
Честно говоря, Джефри никогда не задумывался над этим вопросом, но вежливое предположение конюха, высказанное им как нечто само собой разумеющееся, уязвило его.
— Возможно. Если случится война, я вполне могу заслужить такую честь в битве.
— Полноте, милорд! — усмехнулся конюх, показав жёлтые зубы, с одним сломанным. — Вся страна знает, что командовать будет ваш брат, раз он теперь вернулся домой!
— Значит вся страна знает не то! — Джефри вырвал узду обратно и снова вскочил на коня. — Мой брат мне не указ, и я ему не подчиняюсь!
— Разумеется, сэр рыцарь. — Но улыбка конюха говорила, что уж кто–кто, а он не такой дурак и не поверит столь очевидной неправде.
Теперь уж действительно рассердившись, Джефри повернул коня к дороге обратно в замок.
— Но как же таверна, милорд! Ваша пинта эля!
— Выпей её сам! — Джефри выудил из кошеля монету и не оглядываясь бросил её через плечо.
Конюх оставил её валяться в пыли, с усмешкой глядя вслед скачущему обратно к замку Джефри.
Джорди вышел на утреннее солнышко, наслаждаясь прохладой и ощущением чистоты, которое всегда приходило вместе с рассветом. Землю исполосовывали длинные тени, роса ещё не сошла с травы, а арендаторы уже повсюду работали. Джорди сделал глубокий вдох и порадовался. Он был молод, лет так двадцати пяти, управлял половиной отцовского имения и, самое важное, имел прекрасную, умную, пылкую жену, и они очень сильно любили друг друга. И неважно, чего там неладно в мире, — когда он придёт домой, к ней, все будет ладно. Жизнь была хороша.
И для его арендаторов похоже тоже хороша. Земля зеленела от ростков нового урожая, а дети гнали коров на пастбище.
Но их родители спешили из домов к амбару, когда им следовало отправляться на поля. Джорди нахмурясь ускорил шаг; что там ещё стряслось?
Через каких–то несколько минут он уже проскальзывал через толпу крестьян к теням амбара, освещаемым сквозь неплотно пригнанные доски полосками солнечного света; тень Джорди прошла, намного опережая его, когда он сказал:
— Подвинься, Уилликин, вот молодец… Доброе утро, Корин, и пропусти меня…
Крестьяне расступились, открыв ему проход в прохладу амбара — но аромат в нем стоял не тот; вместо сочного запаха хранимого зёрна он уловил аромат чего–то кислого, острого.
— То запасённое зерно, милорд, — молвил старый Адам. И поднял руку давая зёрнышкам сыпаться сквозь пальцы — но посыпалась только пыль, и она была намного темнее, чем ей полагалось быть.
— Что за гниль поразила зерно? — уставился на труху Джорди.
— Я такой никогда не видывал, милорд… — пожал плечами старый Адам.
— Не называй меня так, — попросил его Джорди усталым тоном человека, знающего, что подобные просьбы все равно бесполезны. — Мой отец был лишён права на титул.
— Все равно вы лорд по тому, как ходите и держитесь с другими, — вздохнул старик, — и никакие слова и действия короля этого не изменят.
Толпа крестьян наверное уж в пятидесятый раз забормотала, выражая согласие, и одобрительно закивала.