— Я отдам все чем владею! — воскликнула Ровена. — Все моё приданое, землю и драгоценности стоимостью в тысячу золотых!
— Ровена, нет! — вскрикнул Джорди.
— Какой прок в приданом без мужа? — отпарировала она, и снова повернулась к Диармиду. — Большего я предложить не могу!
— Я могу! — вскочил на ноги один из графов. — Я предлагаю сто десять фунтов!
— А я сто пятнадцать! — вскочил рядом с ним какой–то барон.
— Сто двадцать!
— Сто тридцать!
Изумлённый Род стоял столбом, покуда набирало силу это аукционное умонастроение. Диармид лишь кивал, и когда повышение прекратилось, громко объявил:
— Итого восемьсот пятьдесят, милорды, но не достаточно!
— Тогда я предложу сто пятьдесят золотых! — крикнул Ансельм. — Не забудьте, милорд, вы сказали, что сии деньги пойдут на прокорм голодных!
— И так оно и будет! — поднялся с кресла Диармид. — Я запру их в отдельном денежном сундуке и открою его, как только у людей сквайра Джорди будет нехватка хлеба! — Он повернулся к собравшейся знати. — Благодарю вас, милорды! Да будем мы все проявлять столько же щедрости и заботы о своих ближних, сколь проявили сегодня вы!
Лорды уставились друг на друга; отправляясь сюда, они определённо меньше всего думали о благотворительности.
Диармид повернулся и направился к Джорди, обнажая кинжал.
Раздались гневные крики, но Диармид лишь обошёл Джорди и перерезал его путы. Джорди поднял руки, массируя запястья, и крики стихли. Затем Диармид встряхнул цепь, сдёргивая с крюка, поймал, когда она упала, и вручил Джорди.
— Воспользуйся ею для покупки еды своим крестьянам — а если у них когда снова возникнет нужда, то лучше скажи своему герцогу, чем браться за лук!
Ровена подбежала к мужу и бросилась ему в объятия, а толпа разразилась одобрительными криками.
Посреди этих криков Ансельм подошёл к Роду, держа руку на эфесе меча.
— Если б моего сына убили, лорд–чародей, я бы поднял мятеж — и на сей раз, клянусь, смел бы своего зазнавшегося младшего брата и его надменную королеву!
— Хотя они и прислали к вам судью, у которого хватило ума понять, каким неоценимым достоянием является ваш Джорди? — спросил Род.
— То не Диармид понял сие, а вы доказали ему!
— Ну и ну, спасибо, сэр Ансельм, — медленно произнёс Род.
Ансельм уставился на него, сообразив, что сделал Роду комплимент. А затем оправился и требовательно сказал:
— Возможно в сём есть немалая доля истины — но по слухам вы покинули свой пост и бродите по стране, словно какой–то престарелый странствующий рыцарь! Кто же теперь будет смягчать правосудие короны, если Верховный Чародей покинул свой пост и бродяжничает в своё удовольствие?
— Как кто, ясное дело, мой сын Магнус, — уведомил его Род, — хотя и сомневаюсь, что ему это понадобится.
Ален воплощает все милосердие, в каком когда–либо нуждалась корона. Что бы вы ни думали о своих родственниках, сэр Ансельм, у вашего племянника положительно талант по части здравых суждений.
— Возможно, коль скоро он станет королём, то все так и будет, — допустил призадумавшись Ансельм, — но сие может случиться лет через двадцать, а то и позже. Кто же будет смягчать правосудие королевы до той поры? Она ведь наверняка не станет слушать советов собственного сына!
Род мог бы указать, что Туан всегда был гласом умеренности, который не давал Катарине превратиться в тирана, но он знал — проявленное братом милосердие и занятое им положение вызывали у Ансельма столь сильное негодование, что упоминание о нем лишь заставит его вспыхнуть гневом — и потому сказал вместо этого иное:
— Возможно она и не станет слушать советов собственного сына, сэр Ансельм, но обязательно прислушается к советам моего. Пора нам начать доверять детям, которых мы так упорно старались воспитать мудро и хорошо. Разве вы не доверяете собственному мальчику?
— Да! — горячо подтвердил Ансельм. — Во всей стране нет никого лучше него!
— Но весьма немало столь же хороших, — парировал Род. — Доверьтесь собственному мальчику, сэр Ансельм — но доверьтесь также и моему. В конце концов, Джорди ведь ему доверится.
— Он не казался убеждённым, — сказал Род Диармиду, когда они смотрели вслед уезжающему с сыном и невесткой Ансельму. Будущий дедушка вёл в поводу дамскую верховую лошадь, потому что Джорди и Ровена, по какой–то странной причине, решили ехать вдвоём на одном коне.
— Возможно, но удара он не нанёс, — сказал Диармид и содрогнулся. — Пока вы не поднялись по сей лестнице на помост, я думал, что мятеж разразится прямо здесь и сейчас!