Вот сейчас самое подходящее время, пока её нет! Диру метнулся через луг к огромному валуну, выступавшему из воды футов на двадцать.[44] И пригнулся рядом с ним, дожидаясь, когда поднимется туман. Усики его потянулись из воды, становясь все гуще и гуще; первый луч солнца превратил их в золотистые, когда они слились в клубящуюся стену.
Пора!
— Чудища–из–Тумана, явитесь! — воззвал Диру. — Придите в мою страну и отомстите за меня врагам моим!
Ничто не шелохнулось, и у Диру тоскливо заныло сердце — но то движение в стене тумана превратилось в вихревую воронку, которая открывалась все шире и шире. И из неё с победным воем выпрыгнула на землю Грамария гигантская кошка с кисточками на ушах.
Торжествовала она не зря, так как следом за гигантской кошкой хлынула целая орда воющих, вопящих, верещащих и ревущих чудовищ, и при виде их у Диру кровь застыла в жилах — огромная тварь на негнущихся ногах, походящая с виду на какое–то гигантское насекомое с острыми крючьями на концах рук, и ещё одна со сверкающими серпами на месте рта. А за ними пёрла толпа тварей, бывших полуволками–полульвами, громадные тяжело ступающие лохматые прямоходящие создания с многочисленными рядами острых как бритва зубов, огромные ящерицы с клыками длиной с его руку, а в центре их всех ехал верхом на драконе со щупальцами вместо крыльев человек в великолепной мантии иссиня–чёрных и серебряных цветов, ухмыляющийся сквозь аккуратно подстриженную чёрную бороду, подымая торжествующий крик.
А затем гигантская кошка помчалась огромными прыжками через луг прямо к Диру. Какой–то миг он ещё думал, что его станут хвалить, чтить, благодарить — но кошка широко разинула пасть, показав похожие на сабли зубы, и Диру только–только успел сообразить, каким страшным орудием он послужил, прежде чем умер.
Крестьяне вышли отрядами на луг за стенами Раннимида, размахивая цепами и косами, но тем не менее производя впечатление неуверенных в том, что надо делать. Ничего, скоро узнают, среди них циркулировали агенты, внушая им:
— Помните о своих детях! Вы же не хотите, дабы их жизнь уподобилась вашей?
Или:
— Почему всякие леди должны обитать в мраморных дворцах, разодетые в шелка и окружённые гобеленами, когда ваши жены ходят по земляным полам в домотканых платьях?
Или:
— Свалите лордов, иначе ваши жены будут вечно презирать вас как трусов, и ваши постели будут до конца жизни оставаться холодными!
Мужики внимали и, мало–помалу, начали вспоминать свой гнев. Толпа начала сбиваться в неспокойную и гневную ораву Кто–то принялся кричать, требуя крови; другие подхватили крик. Вскоре уже тысячи голосов эхом повторяли клич:
— Долой короля! Долой королеву!
Тут городские ворота распахнулись, и вся орава с воем устремилась к ним — но из ворот выехало двунадесять рыцарей в доспехах, а за каждым следовала сотня вооружённых солдат–латников. Толпа начала притормаживать, а в криках зазвучала неуверенность.
Затем кто–то проревел:
— Вон там! — И все посмотрели в ту сторону, увидев там ещё двунадесять конных рыцарей, спускающихся в долину с запада вместе со следующими за ними двумя тысячами солдат. Ещё один панический крик заставил толпу повернуться на восток и увидеть там ещё одну наступающую армию. В криках толпы появилась нотка страха. Один голос провизжал, заглушая другие:
— Они ещё далеко! Мы пока можем бежать… А–А–АИ! Ахнув от ужаса, крестьяне шарахнулись назад, оставляя открытое пространство вокруг павшего, из проломленного черепа которого так и хлестала кровь. Прежде чем они успели оправиться от удивления при виде насилия, свершившегося в их рядах, чей–то голос крикнул:
— Вот так всегда будет с предателями! — И другие подхватили крик.
— Развернитесь к рыцарям и рубите их лошадей! — крикнул ещё один голос. — Мы опозоримся навек, если уйдём домой с пустыми руками!
— Король! — закричал тут десяток голосов, и вся орава повернулась и увидела выезжающих из ворот трёх человек с дворцовой стражей по бокам.
— Не по нутру мне разить свой же народ, отец.
— А мне ещё больше не по нутру позволить им сразить тебя, — отозвался ехавший по другую сторону от Туана Джефри.
— Тут убей их или убьют тебя, сынок? — спросил Туан. — Разве ты не видишь никакого иного выхода?