Известие дошло до Верховного Чародея в его центре в Раннимиде, и Магнус д'Арманд отправился на западный берег, где и увидел тело отца, лежащее переломанным на гальке выше приливной черты. Поблизости стоял Векс, столь же верный как всегда, но когда Магнус заговорил с ним, он не мог сказать, что случилось, да и сам, казалось, изменился. Робот больше не был прежним; в нем, казалось, что–то исчезло, словно он и в самом деле был всего лишь машиной.
А затем вокруг него появились его братья, и с неба спустилась, описывая спираль, сестра, которая с одного прикосновения прочла массированный сердечный приступ, который забрал жизнь Рода ещё до того, как тот упал. Они вместе опустились на колени возле тела отца, каждый и каждая погружённый и погружённая в собственные мысли и молитвы. А затем вместе подняли тело и унесли его.
— Значит мы в один год лишились и матери, и отца.
— Так не должно было случиться. Папа не должен был умереть, пока нам не будет за пятьдесят, а мама должна была лет на десять пережить его.
— Я была готова утешать её и помочь ей справиться с горем, но к этому я не готова!
— Значит нам придётся помогать друг другу, — тяжело произнёс Магнус.
Никто ничего не ответил. Этого молчания ему хватило, чтобы почувствовать напряжение, негодование на кажущееся взятие им власти в свои руки, особенно после его долгого отсутствия. А затем настроение смягчилось, и Корделия допустила:
— По крайней мере у каждого из нас есть все остальные — и нас больше.
— Да, — согласился Магнус, — но в эту первую ночь, наверно, каждому из нас нужно побыть наедине со своим горем, сделать первый шаг к тому, чтобы смириться с ним. — Он встал и повернулся к двери. — Спокойной ночи, ребята.
— Желаем спокойной ночи, — ответило несколько голосов.
Алеа уставилась вслед удаляющемуся Магнусу, перевела вопросительный взгляд на Корделию, которая могла лишь пожать плечами. Раздосадованная, Алеа бросилась догнать Магнуса.
— И что все это значило? — потребовала объяснений она.
— Я не из тех, кто остаётся там, где меня не желают видеть, — ответил он.
Она расслышала в его голосе боль и гнев.
— Но она же тебе сестра! А они тебе братья!
— Думаю, нам потребуется несколько лет для восстановления наших отношений, — сказал Магнус. — В конце концов, в то время, когда я покинул дом, то все ещё был для Грегори кладезем премудрости, а Джефри все ещё равнялся на меня.
— А Корделия? — Алеа порадовалась, что задала этот вопрос, так как он вызвал у него улыбку, хотя и слабую.
— Ну, — промолвил Магнус, — мы с Корделией всегда мерились силой по вопросу, кто обладает большим авторитетом — конечно, если кто–то не нападал на нас. И все же, она, кажется, негодует, что я вернулся. — Он остановился, нахмурясь, глядя в темноту. — Наверное в этом–то все и дело. Наверное мне были б рады как гостю, будь у них уверенность, что я уеду. — Лицо его потемнело. — И возможно, мне следует уехать. — Он снова зашагал к их покоям.
— А возможно и нет! — Алеа поспешила догнать его. — Возможно тебе следует остаться и подождать до тех пор, пока они постепенно, дюйм за дюймом, не потеснятся и не дадут тебе место вновь!
— Возможно, — признал Магнус, но таким тоном, словно не верил в это.
Алтея сдвинула набок крестьянский чепец и спросила у Вороны:
— Ты действительно доверяешь кому–нибудь из них?
Ворона бросила быстрый взгляд на заносящих на кухню замка Гэллоуглас мешки с провизией агентов ВЕТО и ответила:
— Ни на секунду. Они бросятся на нас в тот же миг, как мы закончим ликвидацию Гэллоугласов.
— Тогда зачем же Дюрер позвал на помощь Пересмешника?
— Общие враги, — пожала плечами Ворона. — И нам и им, если мы хоть сколь–нибудь надеемся захватить власть, нужно ликвидировать Гэллоугласов — но как только эти отродья умрут, тут же начинай стрелять в агентов ВЕТО.