Идея эта была волнующей, но Блейзу пришлось подождать и поучиться сперва философии, а поскольку Гар с Алеа, похоже, только сами обучались ей, ожидание обещало быть долгим. Он заполнял время трудами по лагерю: поисками пещеры для их обитания, разделением её на спальные места для женщин и для мужчин. Майра, конечно, помогала, но на его вопросы отвечала лишь краткими репликами. Блейза это огорчало, поскольку работа могла заполнить время лишь какую–то часть дня, а разговоры заметно оживили бы прочее время суток — но Майра разговаривала с ним не больше, чем было абсолютно необходимо. Она, казалось, не только презирала его, но ещё и боялась. Блейза это сильно обижало. В конце концов, он же не причинил ей никакого вреда.
Он не мог больше этого вынести. Однажды, когда Блейз нёс в лагерь корзинку с выкопанными клубнями, он повстречал её, когда она вытаскивала из ручья ведро воды. Он встал рядом и потребовал ответа:
— Почему ты презираешь меня, Майра? Я ничем тебя не обидел. И не давал тебе никакого повода бояться меня.
— Но ты маг, пусть даже пока не очень хороший, — заявила Майра, — а мой маг–лорд призвал меня к себе на ложе. Я видела, что он сделал с другими девушками, и поэтому сбежала. А он отправил в погоню за мной стражников с собаками, а потом и призраков — напугать меня и пригнать к стражникам, чтобы те поймали меня и приволокли назад, так и было бы, не подоспей Гар и Алеа.
— И впрямь страшный человек, — лицо Блейза покраснело — испорченный властью — но впрочем, это ведь и все чего он хочет от жизни, не так ли? Власти. Наивысшее удовольствие для него — это призвать к себе прекрасную женщину и знать, что та не посмеет отказаться. Жестокость доставляет ему удовольствие только потому, что доказывает его власть.
Майра удивлённо посмотрела на него. Похоже, Рокет вызывал у него искренний гнев.
— Боюсь, что большинство из них именно такие. — Блейз выглядел так словно надкусил гнилое яблоко. — Разложившиеся, деспотичные и жестокие. Мне очень хотелось бы увидеть, как их всех скинут с престолов и посадят на цепь в недрах земли, сковав заговорёнными кандалами, способными устоять перед любыми их чарами. Но есть и несколько хороших лордов: например, Обиэль из Ломарка, Боккель из Хайтри и Эркин из Хоргана. Они живут скромно — или насколько скромно можно жить во дворце — и заботятся, чтобы у сервов обязательно хватало еды и прочной одежды. Но им приходится быть сильными, очень сильными, так как остальные маги полагают, что добрый человек — слабый человек и нападают со всей своей мощью, пытаясь проглотить их.
— Предела нет их жадности!
— Да, это так — но есть и иная причина. — Блейз повернулся и посмотрел на долину. — Понимаешь, слух о добром маге быстро разлетается по всей округе и заставляет других крепостных задумываться, а не могут ли они избавиться от своих жестоких лордов. Фермеры доброго лорда выращивают больше зёрна и плодов, чем подданные жестоких лордов — и не удивительно, ведь они не ослабли от голода.
— Выходит, эти тираны не только жадны, но и завистливы!
— Настолько завистливы, что удивительно, как это у них волосы ещё не позеленели, — согласился Блейз. — Мой же наставник Арноль был очень добрым человеком. Он каждый день бывал среди своих крепостных, чтобы убедиться, что они сыты и довольны своим жребием, и если находился кто недовольный, то он выяснял все по порядку. Если они считали, что с ними обошлись несправедливо, то он вызывал их гетманов и подробно обсуждал положение, даже если это означало попытку исцелить неудачный брак. Если кто–то заболевал, он делал все, что в его силах — увы, недостаточно, поскольку не был целителем. Если один из них умирал, он много дней ходил мрачнее тучи. И он никогда не брал крепостной к себе на ложе, даже если та сама этого хотела — говорил, мол, с него хватило подобных похождений в юности и он навидался, к каким несчастьям это может привести.
— И сколько же женщин он испортил в молодости? — снова насторожилась Майра.
— Ни одной, — уверенно ответил Блейз. — Он мне рассказывал, что никогда не принуждал ни одну женщину, и даже не оказывал давления, добиваясь благосклонности, но за все годы были четыре, которые оказывали давление на него, и не стоит удивляться, что он им не отказал.
— Но он так и не женился ни на одной из них?
— Да. Понимаешь, он был человеком скромным. Две из них хотели добиться от него преимуществ для себя — избавиться от необходимости работать, а только приказывать другим женщинам. Ещё одна желала получить красивые платья и драгоценности, но он для себя таких вещей не брал — думал, деньги принесут больше пользы, пойдя на починку хижин крепостных…