— Нет, юноша, — доброжелательно прозвучал голос Конна. — Не он, а твои мучительные размышления над тем, как научиться применять свою власть и умение мудро и хорошо.
— Однако если вы действительно намерены помочь сервам, — указал Ранульф, — то хотя бы обратите на них внимание. Вон двое прячутся за тем тисом, и ещё трое наблюдают из–за груды камней у скалы.
Удивлённый Блейз начал было оборачиваться к тису, но Алеа тихо посоветовала:
— Не смотри.
Блейз замер — и оказался глядящим на Майру, которая тоже поворачивалась посмотреть на груду камней. Какой–то миг он видел только её лицо, её глаза…
А затем голос Гара разбил чары:
— Если пробуешь заняться работой главного плотника, надо быть осторожным.
— Да, — согласилась Алеа. — А то ведь так можно и палец себе оттяпать.
Гар кивнул.
— Значит, предлагать человеку выполнить работу мастера–плотника это все равно, что приглашать черепаху на обед.
— Неудачная мысль, — отозвалась Алеа, — если на обед подают черепаховый суп.
Блейз оцепенело уставился на собеседников, а затем наклонился к Майре и спросил уголком рта:
— О чем это они толкуют?
— Загадки Пути, — ответила она, понизив голос. — Мы оба слышали, как они разговаривали в подобном духе, но раньше они всегда все объясняли.
— Ты хочешь мне сказать, что на самом деле они пытаются привести в замешательство всех крепостных?
— Привести в замешательство или вызвать у них любопытство, — ответила Майра.
— И получается, — медленно кивнул Блейз. — Меня они определённо привели в замешательство, и мне любопытно, что же они имеют в виду.
— Вероятно, ничего, — выразила мнение Майра.
— Наивысшая добродетель низка как долина, — изрёк между тем Гар.
— Да, — согласилась Алеа, — а наичистейшее кажется испачканным.
— Огромной добродетели кажется всегда недостаточно, — пожалел Гар.
— Добродетель силы кажется слабой, — изрекла Алеа.
— Когда дойдёшь до сути, — вздохнул Гар, — то действительность проста, но она продолжает казаться меняющейся.
— Все добродетели сосредоточены в Пути, — ответила Алеа.
— Конечно, — согласился Гар, — поскольку Путь включает все сущее.
— Включая людей, — добавила Алеа. — Неотёсанный деревянный чурбан лучше всего.
— Да, — молвил Гар, — но кто–то ведь вытесал сам чурбан.
Они все продолжали и продолжали в том же духе. В конечном итоге Блейз, которому наскучило слушать уже воспринятое им в виде загадок, поднялся и пошёл рубить не чурбаки, а вполне прозаические дрова. Майра явно сочла это удачной мыслью, так как тоже встала и отправилась принести воды и повесить котелок над костром — без всяких черепах.
Наконец, ошарашенные, но вдохновлённые, сервы тихо ускользнули прочь. Алеа с Гаром продолжали говорить загадками, пока те не скрылись из виду; а потом Алеа заметила:
— Думаю, мы произвели на них впечатление.
Глаза Гара на мгновение утратили фокус. А затем он улыбнулся ей.
— Произвели. Завтра они вернутся, хотя и не имеют ни малейшего представления, о чем это мы разговаривали.
— Не уверена, что сама это представляю, — призналась Алеа.
— Так же как и я, — согласился Гар, — но мы сумели добраться до основной концепции Дао и надлежащего места в ней людей.
— Значит, завтра поработаем над тем, как они приобретают и теряют это место? — с усмешкой спросила Алеа.
— Хорошая стратегия, — кивнул Гар. — Мы можем упомянуть, почему им следует хотеть занять своё место.
— Все это очень интересно, — крикнула хлопочущая у костра Майра, — но мясо уже готово.
Гар с Алеа уставились друг на друга, а затем расхохотались.
Крепостные вернулись на следующий день, по–прежнему прячась, — только теперь их стало восемь. Гар с Алеа перебрасывались парадоксами, словно теннисными мячами, в то время как Блейз с Майрой демонстрировали, как привести себя в гармонию с Путём, занимаясь трудами по лагерю. К четвёртому дню крестьян набралось уже пятнадцать, и самые молодые постепенно подкрадывались все ближе и ближе к зарослям вокруг тиса и груды камней, опасно близко к положению ясно видимых.
— Дадим им последний толчок? — спросил Гар.
— Давай, — поддержала с озорной усмешкой Алеа.
10
Алеа взяла мешочки с собранным как раз для такого случая разноцветным песком.
Гар связал ремешком два колышка и вбил один в землю, обозначая центр, а затем начертил другим на земле круг. Алеа насыпала жёлтый песок в виде головастика, занимающего одну половину круга, разрастающегося из ничего у него на хвосте до луковицевидной головы. Затем она насыпала красного песка на другую половину, так что у неё образовалось два головастика, угнездившиеся голова к хвосту, создавая завершённый круг. После чего она сыпанула немного красного в виде крошечного кружка для глаза жёлтого головастика и жёлтым песком изобразила глаз красного головастика.