Выбрать главу

Он снова повернулся к алтарю, твёрдо решив изгнать столь меланхолическую мысль — и как раз вовремя, поскольку архиепископ подступил к Корделии и спрашивал:

— Кто выдаёт сию женщину за сего мужчину?

В душе Рода вспыхнула в последнюю минуту паника, но он преодолел её и произнёс вместе с Гвен:

— Моя супруга и я!

Затем архиепископ переместился к Ртути и снова спросил:

— Кто выдаёт сию женщину за сего мужчину? И её мать с сестрой ответили:

— Мы!

Далее архиепископ перешёл к стоящей твёрдо как скала, но с дрожащим в руках свадебным букетом Алуэтте и вопросил:

— Кто выдаёт сию женщину за сего мужчину? И Туан с Катариной ответили:

— Как её государь и сюзерен, мы!

Затем архиепископ вернулся на место между рядом девушек и рядом юношей и спросил:

— Берёте ли вы, Корделия, Ртуть и Алуэтта, в свои законные мужья Алена, Джефри и Грегори, дабы любить их и заботиться о них в богатстве и бедности, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — прогремел по всему собору ответ Корделии.

— Да! — ответила миг спустя Ртуть.

Алуэтта с трудом сглотнула, но быстро взглянула на Грегори и замерла, не сводя с него глаз, когда прошептала:

— Да.

Грегори, казалось, так и просиял.

Архиепископ повернулся к трём юношам.

— А вы, Ален, Джефри и Грегори, берёте ли в свои законные жены этих женщин Корделию, Ртуть и Алуэтту, дабы любить их и заботиться о них в богатстве и бедности, в горе и радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Да! — запинаясь произнёс Ален.

— Да! — ответил Джефри, норовя прожечь взглядом фату Ртути.

— Да, — выдохнул Грегори, не в состоянии оторвать взгляда от фаты, скрывавшей лицо той, кого он так сильно любил.

— Тогда я объявляю вас мужьями и жёнами. Несколько секунд три пары стояли, не веря случившемуся.

— Можете поцеловать невест, — мягко объяснил женихам архиепископ.

Женщины сияя подняли каждая свою фату; их мужья подступили к ним вплотную. Когда их губы соприкоснулись, прогремели двенадцать труб, выражая их радость. Архиепископ прочистил горло и отвернулся, снимая митру и передавая её дьякону, а затем поднялся обратно на главный престол и начал служить брачную обедню, когда другие дьяконы принесли женихам и невестам шесть скамеечек для коленопреклонения.

То ли месса была короткой — в чем Род как–то сомневался, поскольку это была торжественная обедня, то ли у него замедлилось ощущение времени, делая все каким–то смазанным, но казалось прошло всего несколько минут до тех пор, пока три пары не встали, причём женщины — расслабившиеся и радостные, с закатанными фатами, и орган заиграл радостную музыку Мендельсона, тогда как три жениха, смеясь и болтая с невестами, спустились по лестнице к проходу и так и проплыли по этому длинному пути к большому золочёному порталу.

* * *

Было конечно же много чего ещё — банкет в Большом Зале королевского дворца для всей знати, а после банкета — танцы, с тремя юными парами открывающими бал и Родом, впервые кружащимся в вальсе с Корделией с тех пор, как та стала слишком большой, чтобы танцевать с ним, стоя у него на ногах; вино текло рекой, и молодые аристократы сделались довольно шумными и буйными, готовыми чуть ли не унести три пары на брачную ночь, у которой были бы зрители — обязательная вещь для королевских свадеб в средние века, когда девственность невесты являлась жизненно важной гарантией, что наследник будет действительно из королевского рода. Но на этом этапе Гвендайлон магическим образом проложила себе извилистый путь через толпу и собрала все три пары на помосте, где стоял высокий стол. Подружки невест и другие молодые женщины выстроились напротив них, оживлённо болтая между собой и вынуждая юношей немного отступить, а толпа принялась считать:

— Один… два… три!

Все три невесты высоко подбросили свои свадебные букеты, и молодые женщины, отталкивая и отпихивая друг друга, бросились ловить их. А затем, поскольку торжественная церемония посвящения в кавалеры ордена Подвязки не добралась до Грамария, три юные пары помахали своим сверстникам, поблагодарили всех присутствующих и попрощались — и исчезли с тройным треском, как при взрыве шутихи.