Воздух с шумом вышел из Янтаркиных легких.
Бен убрал лапы, давая легким возможность наполниться самостоятельно. Они этого не сделали.
Бен попробовал снова. Вокруг начала собираться толпа людей, и Бену стало страшно. Где-то в зарослях высокой травы Бушмейстер пищал:
— Бен! Бен, уходим! Давай выбираться отсюда!
Но он не мог просто так все бросить и уйти.
Он продолжал делать непрямой массаж сердца, потом снова нажал обеими лапами на грудь и отпустил.
Время застыло.
Янтарка тихо кашлянула. Раз, другой… Потом с хрипом втянула воздух.
Ропот радости послышался из толпы, и Бен поглядел вверх. Сотни людей поглядели на него в ответ.
Несколько камер светили на него; репортерша улыбалась, тушь черными ручьями бежала у нее по щекам. Рядом слышались еще всхлипывания.
— Он смог! — закричал кто-то. — Он спас мышь!
И все вокруг взорвалось от радостных криков, смеха и аплодисментов.
Янтарка слабо помахала лапками в воздухе, приходя в сознание, потом перевернулась на животик и так и осталась лежать на асфальте, не в силах пошевелиться.
— Ох, — пробормотала она. — Я себя совершенно ужасно чувствую.
— Знаешь что? — сказала мама Бена. — А почему бы вам обоим не отправиться к нам домой? У нас куча пиццы в холодильнике и газировки хоть залейся.
— А можно я еще нескольких друзей позову? — спросил Бен. Ну и странно же прозвучал этот вопрос! Никогда до сих пор у него не было друзей, да еще таких, которых можно позвать домой.
— Друзей-мышей или друзей-людей? — подмигнула мама.
— Мышей, — сказал Бен.
— Ты можешь позвать всех друзей, каких только захочешь, — ответила на это мама.
Она наклонилась, осторожно подняла Бена и Янтарку и посадила их в ладошку другой руки, как в мягкое гнездышко.
— Подождите меня! — закричал Бушмейстер, пробираясь к ним через густую поросль вики, усыпанную пурпурными соцветиями.
Он тоже забрался в мамину ладонь, и она понесла мышей к машине, пальцем поглаживая им головки.
— Я надеюсь, ты не прочь побыть мышью еще немного, — сказала Бену Янтарка. — Мне понадобится несколько дней, чтобы набраться сил.
— Не прочь, — подтвердил Бен. — Мне в чем-то даже нравится быть мышью. По крайней мере, если меня не заставляют каждый день есть сырое зерно.
И это была чистая правда.