Но услышать ей удалось лишь тихий шорох сухой листвы на ветру, а увидеть — лишь поднимающиеся ввысь и исчезающие в тумане стебли чертополоха над молоденькой новой травкой.
И вдруг из тумана донесся голос, скрипучий и холодный, бессердечный и радостный сразу. И голос в тумане прокричал:
— Мы здееееесссссь!
Колени у Янтарки застучали друг о друга, и тут она увидела блоху — черную, как смертный грех. Она скакала на них из дымки, и лучи утреннего солнца сверкали на ее черной спине. Она прыгала невероятно высоко — перелетая через камни, взмывая к вершинам чертополоха, и уж конечно куда выше мышиной головы.
Янтарка видела кровь у нее на зубах, запекшуюся кровь ее последней несчастной жертвы.
— Бегите! — закричала Янтарка, потому что это было все, о чем она могла сейчас думать.
Кренясь на виражах, она ринулась за мусорный бак. Остальные, топоча, словно приличных размеров стадо, кинулись за нею, стараясь не отставать.
Блоха разразилась жестоким смехом и, рыча, словно лев на охоте, бросилась в погоню.
— Бегите, бегите, но вам не уйти! — завывала она.
Через дырку в заборе Янтарка протиснулась во двор старой миссис Пумперникель.
— Я заберу твою кровь! — проревела блоха, снова разражаясь чудовищным хохотом.
Слева раздалось шипение. Поливочная установка миссис Пумперникель и сегодня включилась в то же самое время, что вчера. Справа была калитка, ведущая в палисадник перед парадным входом, а впереди обзор закрывал дом.
— Налево! — прокричал, проносясь мимо, Бен. — Блохи ненавидят воду!
Янтарка содрогнулась. Вчера эта поливалка включилась ровно в тот момент, когда Янтарка проходила под ней, и ее до сих пор знобило при одной мысли. Тем не менее она заложила левый поворот, преследуемая по пятам небольшой ордой хорошо вооруженных мышей, и буквально рухнула на клумбу анютиных глазок под разбрызгивателем. Громадные белые цветы раскинулись над головой; их пурпурные сердцевинки были похожи на мордочки каких-то странных зверьков.
Бен и другие мыши сгрудились вокруг нее, дрожа от страха и ежась под брызгающей на головы водой.
На краю лужайки, хищно уставившись на них, сгрудились три блохи. Они аж подпрыгивали от возбуждения.
— Встаньте и сдавайтесь! — проорала одна из них. — Отдайте нам свою кровь, и мы милосердно сохраним ваши жалкие жизни.
Но в атаку блохи не шли; напротив, их командир продолжал скакать на месте, то нервно поглядывая по сторонам, то бросая неприязненные взгляды на воду.
— Вы не можете сидеть там до скончания века! — предупредил он. — Поливалка рано или поздно отключится, и тогда я высосу вас так, что даже изюм позавидует.
Янтарка задрожала от страха. Или, может быть, это холодная вода катилась по ее промокшей шкурке. Она скорбно поглядела на Бена.
— Вот ты и опять втравил нас в переделку, — сказала она.
— Это не моя вина, — парировал Бен.
Вчера он как раз возглавлял налет на мусорный контейнер миссис Пумперникель, когда сработала поливалка. Янтарка ни за что в жизни не согласилась бы снова пережить это, да вот только ее никто не спрашивал.
Мыши сгрудились потеснее, пытаясь согреться; они боялись, что рызбрызгиватель вот-вот выключится, и тогда… что же им тогда делать?
— Я знаю, — пискнула одна. — Давайте сами нападем на блох и заколем их!
Янтарка тщательно обдумала предложение. Увы, блохи двигались так быстро, что попасть в них копьем просто не было шансов. А пытаться заколоть блоху, которая уже сидит у тебя на спине, у нее не было никакого желания.
Ах, ее так и подмывало попробовать навести чары, что бы там ни говорила леди Чернопруд. Да, леди Чернопруд, землеройка-чародейка, знала о магии все. Она предупреждала, что не стоит даже пытаться колдовать в течение ближайших пары дней.
«А что, если получится? — подумала Янтарка. — Я могу в последний раз сотворить волшебство и спасти мышей, а потом умру. Да, меня ждет геройская смерть!»
Она окинула взглядом столпившихся вокруг нее мышей — друзей, которых она обрела впервые за свою короткую жизнь и которых едва научилась любить. Глаза ее наполнились слезами. Янтарка задумалась, что бы такое сказать напоследок.
Но тут, к бесконечному ее облегчению, из тумана снова пришел голос, и то был голос той самой леди Чернопруд:
Клещ, москит и пухоед, Эта мышь — не твой обед! Землеройку не грызи, Ноги в руки — и ползи! Прочь беги кровавых дел — Иль проклятье твой удел!Она возникла из дымки позади блох, ковыляя на своих старых артритных лапках — спокойно и даже лениво, словно на прогулке после завтрака.