— Не так быстро, мои дорогие, — прорычал Полоз Норный.
И раздалась песня, ужасная и скрипучая:
Луг мерцает в звездном свете, Дышит негой сад ночной…Янтарка поняла. Она зажала лапами уши и принялась визжать во все горло, чтобы только не слышать этих ужасных звуков.
Но повсюду, по всей стране, экраны телевизоров показывали мышей, медленно оборачивавшихся к певцу. Глаза, полные слез надежды, раскрытые рты, протянутые лапки…
Урожай поспел, о дети! Порезвитесь под луной! В серебре цветов — о, сладость! — Медом потекут ручьи. Пейте, дети, пейте в радость Из колодца грез моих…Мона Чаровран увидала, как ее сын поднял голову и в глаза ему ударил свет телевизионных софитов. Последняя искра разума погасла в них, и, завороженный, со слабой улыбкой, он стоял и смотрел, смотрел на раскачивающегося над ним червя.
Червь со своей стороны не был намерен останавливаться на достигнутом. Положение на земле, среди своих жертв, его явно не устраивало. Нет, ему нужна была вершина, откуда он смог бы повелевать покорным ему миром.
И вот он обратил рыло к небесам, и — о, да! — он нашел трон, достойный себя. Словно гордый змей, он обвился вокруг ножки большой ракеты, и пополз, и поднялся на самую ее верхушку, и там вытянулся во весь рост.
Все не так легко, как прежде, Полон путь трудов и мук. Ты отдашь мне жизнь, надежду, Силу лап и сердца стук.Полоз Норный милостиво взглянул сверху на людей и мышей, сгрудившихся перед ним.
— Поклонитесь мне! — возопил он. — Поклонитесь мне и назовите меня властелином. Я освобожу вас от жестокого ига, освобожу от проклятых бычьих червей с Аляски!
— Ага, сейчас, — сказала Мона Чаровран и нажала на красную кнопку с надписью «Пуск».
После чего быстро спряталась за генеральским пультом управления полетом.
Земля затряслась, со стороны хвоста из ракеты вырвалось слепящее пламя. Полоз Норный растерянно поглядел вниз и судорожно обнял всем телом ракету, которая начала медленно возносить его в небеса.
Как только песня оборвалась, глаза Бена прояснились, и он успел отпрыгнуть с пусковой площадки.
— Янтарка! — закричал он. — Янтарка, нужно срочно превратить эту ракету в фейерверк.
— Чего? — За ревом двигателей она его почти не слышала.
— Как тех блох во дворе миссис Пумперникель, помнишь? Скорее! — крикнул Бен.
— А! Да, конечно.
На то, чтобы превратить одну вещь в другую, уходит уйма магической энергии. А ядерная бомба куда больше мыши. Скорее всего, у нее уже не осталось достаточно магии, а колдовать такие чары почти на нуле… ох, это может оказаться смертельно опасно.
«А, чего уж там, — подумала Янтарка. — Это была совсем неплохая жизнь».
Она поглубже вдохнула и запустила вдогонку ракете заклинание.
Ракета, ревя, взлетала в небо на вершине огненного столпа, чье основание тонуло в густых облаках дыма. И она сверкала, словно маленькое яростное солнце.
Достигнув отметки пяти километров над землей, она взорвалась.
Гигантские огненные шары рванулись во всех направлениях, от горизонта до горизонта, — разноцветные, самых фантастических цветов, — и каждый тащил за собой бриллиантовую радугу. Пошел дождь из изумрудных солнц и рубиновых полумесяцев. Там были золотые хризантемы и белоснежные звезды, свивавшиеся в маленькие галактики.
Люди и животные по всей земле зачарованно уставились на экраны телевизоров, открыв рты, а потом ударились в бешеные аплодисменты.
От взрывной волны задребезжали стекла в окнах Далласа и завибрировали тонко паучьи сети, но на этом все и кончилось.
А аплодисменты раздавались еще долго-долго.
Бенджамин Чаровран повернулся и ускакал из кадра, прочь от света, к Янтарке, которая лежала на обочине дороги.
* * *Она была мертва.
Бен смотрел на нее, глотая слезы, боясь пропустить малейшее движение. Он смотрел долго. Янтарка не двигалась.
Рядом с ним на землю опустилась мама.
— Это твой друг? — спросила она.
— Да, — тихо ответил Бен. — Она не просто друг. Она — великая волшебница.
— Это та самая мышка, которую ты купил в зоомагазине, правда?
— Ага. Это она превратила меня потом в мышь.
— Что с ней?
— Она слишком много колдовала. У нее, это… волшебническое истощение. Наверное, она умерла.
Ни единый вздох не колыхал Янтаркину грудку. Ни единый усик на ее мордочке не шевелился.
Эх!
Бен наклонился к ней и резким движением нажал на грудную клетку, отчаянно пытаясь вспомнить, чему их там учили на занятиях по первой медицинской помощи. Только вот что хорошо для человека, то не обязательно подходит для мыши. Запустить сердце ему, может быть, и удастся, но сделать искусственное дыхание рот в рот у него попросту не получится — мышиные рты устроены совершенно неподходящим для этого образом.