Майкл Скотт
«Волшебник»
Посвящается Кортни и Пирсу
Hoc opus, hic labor est
Вот дело, вот в чем трудность
Моя смерть близка.
И смерть Перенель — тоже.
Заклинание продлило нашу жизнь на шестьсот лет, но оно теряет силу, и теперь мы старимся на год за каждый прожитый день. Мне нужен Кодекс, «Книга чародея Авраама», чтобы вновь выполнить заклинание бессмертия. А без него нам осталось жить меньше месяца.
Однако за месяц многое может измениться.
Ди и его темные властелины пленили мою дорогую Перенель, завладели книгой, и им известно, что мы с Перенель проживем недолго.
Но им пока рано радоваться.
Они завладели книгой, однако нам удалось сберечь последние две страницы. Сейчас враги уже наверняка знают, что Софи и Джош Ньюман — это те самые близнецы, о которых говорится в древних рукописях. Близнецы с серебряной и золотой аурой, брат и сестра, способные спасти мир… или уничтожить его. Нам удалось пробудить в девочке силу, и она начала изучать основы магии. К сожалению, сила мальчика еще не проявилась.
Сейчас мы находимся в Париже — городе, где я родился и впервые обнаружил Кодекс, где предпринимал долгие попытки расшифровать его. Этот путь в конечном итоге позволил мне узнать о существовании Древней расы и открыл тайну философского камня, а значит, и тайну бессмертия. Я люблю этот город. В нем хранится много неразгаданных секретов, здесь живут несколько бессмертных людей и представителей Древней расы. Здесь я найду способ пробудить силу Джоша и продолжить обучение Софи.
Таков мой долг.
Ради них самих — и ради продолжения человеческого рода.
СУББОТА, 2 июня
Глава 1
Благотворительный аукцион начался глубокой ночью, после того как закончился торжественный ужин. Было почти четыре часа утра, а аукцион еще только близился к завершению. На экране позади аукциониста (по традиции это была кинозвезда — актер, много лет исполнявший роль Джеймса Бонда) светилась общая сумма на тот момент — более одного миллиона евро.
— Лот номер двести десять: две японские маски кабуки начала девятнадцатого века.
Среди зрителей прокатилась волна возбуждения. Маски японского театра кабуки, украшенные мозаикой из настоящего нефрита, считались гвоздем аукциона и должны были принести как минимум полмиллиона евро.
В дальнем конце комнаты высокий худощавый мужчина с пушком коротко стриженных седых волос готовился предложить двойную цену.
Никколо Макиавелли стоял в стороне от толпы, сложив руки на груди таким образом, чтобы не помять сшитый на заказ черный шелковый смокинг. Его серые, как камень, глаза скользили по лицам других участников аукциона, оценивая конкурентов. Строго говоря, опасаться ему нужно было только пятерых: двух таких же частных коллекционеров, как и он сам, какого-то мелкого графа из Европы, известного в прошлом американского киноактера и канадского антиквара. Остальные уже притомились, истощили свой бюджет или просто не хотели торговаться за эти жутковатые на вид маски.
Макиавелли любил маски в принципе. Он собирал их очень давно и хотел заполучить новую пару, чтобы его коллекция японских театральных костюмов стала полной. Последний раз эти маски выставлялись на продажу в 1898 году в Вене, и тогда великий князь Романов предложил более высокую цену. Макиавелли терпеливо дожидался своего часа. Когда царь и его потомки умрут, маски снова попадут на аукцион. Макиавелли знал, что когда-нибудь непременно сможет купить их: таково одно из многих преимуществ бессмертия.
— Начальная цена — сто тысяч евро.
Макиавелли поднял голову, поймал взгляд аукциониста и кивнул.
Аукционист, ожидавший от него заявку, кивнул в ответ.
— Сто тысяч евро от месье Макиавелли. Как всегда, он один из самых щедрых участников и спонсоров нашего аукциона.
Публика уважительно захлопала, а несколько человек обернулись, чтобы поднять бокалы в его честь. Никколо ответил им вежливой улыбкой.
— Сто десять? — предложил аукционист.
Один из частных коллекционеров чуть-чуть приподнял руку.
— Сто двадцать? — Аукционист снова посмотрел на Макиавелли, и тот немедленно кивнул.
За три минуты волна ставок подняла цену до двухсот пятидесяти тысяч евро. Остались всего три серьезных конкурента: Макиавелли, американский киноактер и канадец.
Тонкие губы Макиавелли слегка изогнулись в улыбке. Его терпение вот-вот будет вознаграждено, и маски наконец окажутся у него. Но улыбка погасла, когда в кармане бесшумно завибрировал телефон. Сначала Макиавелли хотел просто проигнорировать звонок: он отдал подчиненным строгое распоряжение не беспокоить его, разве что в самом крайнем случае. Он знал, что они боятся его, поэтому осмелятся позвонить, только если положение будет критическим. Макиавелли достал из кармана ультратонкий телефон и взглянул на экран.
На большом жидкокристаллическом экране вибрировала картинка с изображением меча.
Улыбка Макиавелли испарилась. В ту же секунду он понял, что не сможет купить маски кабуки в этом столетии. Развернувшись на каблуках, он вышел из комнаты и прижал телефон к уху. За спиной он услышал, как аукционист ударил молотком по кафедре:
— Продано за двести шестьдесят тысяч евро…
— Алло, — сказал Макиавелли, перейдя на итальянский, язык своей молодости.
В трубке затрещало, и голос с британским акцентом ответил на том же языке, используя диалект, на котором в Европе не говорили уже больше четырехсот лет.
— Мне нужна твоя помощь.
Человек на другом конце линии не назвался, но ему и не нужно было. Макиавелли сразу узнал бессмертного мага и колдуна, доктора Джона Ди, одного из самых могущественных и опасных людей в мире.
Никколо Макиавелли вышел из маленькой гостиницы на мощенную булыжником площадь Тертр и остановился, вдыхая холодный ночной воздух.
— Чем могу быть полезен? — деловито спросил он.
Никколо презирал Ди и знал, что это чувство взаимно, но они оба служили темным старейшинам, а следовательно, вот уже несколько веков вынуждены были работать вместе. Макиавелли даже немного завидовал Ди, который был младше его и выглядел гораздо лучше. Макиавелли родился во Флоренции в 1469 году и был старше английского волшебника на пятьдесят восемь лет. В книгах по истории написано, что он якобы умер в том самом году, в каком родился Ди, то есть в 1527-м.
— Фламель вернулся в Париж.
Макиавелли выпрямился.
— Когда?
— Только что. Прошел через лейные врата. Понятия не имею, куда они выходят. Вместе с ним Ската…
Губы Макиавелли скривились. Когда он последний раз сталкивался с воительницей, она вышибла дверь им самим, и потом он не одну неделю вынимал занозы из плеч и спины.
— …и еще два человеческих детеныша. Американцы, — продолжал Ди. Его голос отзывался эхом и то и дело пропадал: международная связь работала не слишком хорошо. — Близнецы, — уточнил он.
— Повтори!
— Близнецы, — сказал Ди. — Мальчик и девочка с аурами из чистого золота и серебра. Ты знаешь, что это означает.
— Да, — пробурчал Макиавелли.
Это означало сплошные неприятности. Правда, с едва заметной улыбкой подумал он, при этом открываются весьма интересные возможности.
В трубке послышался треск и снова раздался голос Ди:
— Геката пробудила в девочке силы, перед тем как саму богиню и ее царство теней уничтожили.
— Без подготовки девчонка не опасна, — пробормотал Макиавелли, быстро оценивая ситуацию, потом вздохнул и добавил: — Разве что для себя самой и окружающих ее людей.
— Фламель отвез девчонку в Оджаи, и Аэндорская ведьма обучила ее магии воздуха.
— Надеюсь, ты пытался им помешать? — В голосе Макиавелли прозвучало изумление.
— Пытался, но не смог, — с горечью признался Ди. — Девочка кое-что знает, но ничего не умеет.