Сан-Франциско часто погружался в туман, и она видела, как мост Золотые Ворота поднимается из густого облака. А прошлой осенью, когда их семья была в соборе Святого Креста в Бостоне, они вышли на улицу Тремонт и увидели, что сырой туман практически скрыл из виду Коммон-парк.
В памяти всплывали и другие воспоминания: туман в Глазго, клубы пара в Вене, густой вонючий желтый туман в Лондоне. Софи нахмурилась. Она никогда не была ни в Глазго, ни в Вене, ни в Лондоне. Но Аэндорская ведьма была, и это ее воспоминания проносились в голове девочки.
Образы, мысли и воспоминания крутились и мелькали, точно потоки тумана. И вдруг все прояснилось. Софи отчетливо вспомнила, как стоит рядом с человеком, одетым явно в костюм девятнадцатого века. Она видела его оком своего разума. У мужчины был длинный нос, высокий лоб и седеющие курчавые волосы. Он сидел за высоким столом, на котором лежала толстая пачка бумаги кремового цвета, и макал обычное гусиное перо в наполненную до краев чернильницу. Девочка не сразу поняла, что перед глазами не ее воспоминания и что она не видела этого ни по телевизору, ни в кино. Это был какой-то эпизод из жизни самой Аэндорской ведьмы. Присмотревшись к мужчине, она ощутила наплыв воспоминаний. Кажется, перед ней был знаменитый английский писатель, и он как раз начинал новую книгу. Писатель поднял глаза от чистого листа и улыбнулся ей. Его губы беззвучно зашевелились. Заглянув ему через плечо, она увидела слова: «Повсюду туман. Туман на реке растянулся во все стороны», [3]— написанные аккуратным витиеватым почерком. За окном кабинета у грязного стекла сгущался, точно дым, густой непрозрачный туман, закутывая улицу в непроницаемое одеяло.
А под портиком базилики Сакре-Кёр в Париже воздух вдруг похолодел и стал влажным, наполнившись ароматом ванильного мороженого. Из растопыренных пальцев Софи сочились белые капли и струйками стекали в лужу у ног. Закрыв глаза, девочка наблюдала, как писатель окунул перо в чернильницу и продолжил: «Крадется туман… стелется туман… туман расползается… туман в глазах и глотках…»
Густой белый туман капал из пальцев Софи и расползался по камням, клубился как дым, расплывался ниточками и паутинками. Скручиваясь колечками, он окутал ноги Фламеля и поплыл по ступенькам, разрастаясь, становясь все гуще и темнее.
Стоя на лестнице перед базиликой Сакре-Кёр, Никколо Макиавелли увидел, как по ступенькам, точно грязное молоко, льется туман. Туман сгущался и распространялся все шире, и Макиавелли понял, что Фламель собирается сбежать от него. Когда туман доплыл до Никколо, он уже доставал до груди, был сырой и пах ванилью. Макиавелли сделал глубокий вдох, узнавая аромат магии.
— Замечательно, — произнес он, но туман приглушил его голос, убрав тщательно выработанный французский акцент и обнаружив резкий итальянский.
— Оставь нас в покое, — гулко прозвучал из тумана голос Фламеля.
— Опять угрожаешь, Николя? Поверь мне, ты даже не представляешь, какие силы направлены против тебя. Фокусы тебя не спасут. — Макиавелли достал телефон и нажал кнопку быстрого набора. — Атакуйте! Атакуйте немедленно!
Он бросился вверх по лестнице, бесшумно ступая дорогими туфлями на кожаной подошве. Далеко внизу затопали по камням ноги в тяжелых ботинках — на лестницу рванул отряд полиции.
— Долгое время у меня получалось выживать, — раздался голос Фламеля, но совсем не оттуда, откуда можно было ожидать.
Макиавелли остановился и посмотрел по сторонам, пытаясь разглядеть силуэт в тумане.
— Мир не стоит на месте, Николя, — сказал он. — А ты — да. Ты мог убежать от нас в Америке, но здесь, в Европе, слишком много старейшин, слишком много бессмертных, которые знают тебя. Тебе не удастся долго скрываться. Мы найдем тебя.
Он взлетел по последним ступенькам, и они привели его прямо ко входу в церковь. Там не было никакого тумана. Неестественный туман начинался на верхней ступеньке и спускался вниз. Церковь казалась плавучим островом посреди облачного моря. Даже не входя в базилику, Макиавелли знал, что не найдет их там. Фламель, Ската и близнецы сбежали.
Пока.
Париж уже давно не город Николя Фламеля. Тот город, который чтил Фламеля и его жену как покровителей бедных и убогих, город, улицы которого были названы в их честь, остался в далеком прошлом. Теперь Париж принадлежал Макиавелли и темным старейшинам, его хозяевам. Окинув взглядом старинный город, Никколо Макиавелли поклялся, что обратит Париж в капкан — или даже в могилу — для легендарного алхимика.
Глава 5
Призраки Алькатраса разбудили Перенель Фламель.
Женщина неподвижно лежала на узкой койке в тесной холодной клетке глубоко под заброшенной тюрьмой и слушала, как вокруг нее во мраке шепчут и бормочут призраки. Они говорили на десяти языках, которые она понимала, еще больше языков она могла распознать и лишь несколько не различала вовсе. Зажмурив глаза, Перенель сосредоточилась, пытаясь разобрать отдельные голоса. Может быть, она узнает кого-то. Потом ее внезапно осенило: почему она вообще слышит голоса призраков?
Снаружи возле клетки сидел сфинкс — чудовище с туловищем льва, орлиными крыльями и головой прекрасной женщины. Он обладал особой способностью поглощать магическую энергию любого живого существа. Он истощал Перенель, оставляя ее совершенно беспомощной в этой ужасной темнице.
Перенель еле заметно улыбнулась, потому что кое-что вдруг поняла. Будучи седьмой дочерью седьмой дочери, она родилась со способностью слышать и видеть призраков. И слышала их очень долго, прежде чем научилась контролировать и сосредоточивать свою ауру. Ее дар никак не связан с магией, поэтому сфинкс не смог его отнять. Всю свою долгую жизнь она использовала это умение вместе с магией, чтобы защитить себя от духов, загородить свою ауру цветами, невидимыми для привидений. Но теперь, когда сфинкс поглотил ее энергию, защита стерлась, открыв Перенель миру призраков.
И вот они явились.
Своего первого призрака — любимую бабушку — Перенель Фламель увидела в семь лет. Она знала, что духов не нужно бояться. Призраки могли быть навязчивыми, приставучими и иногда откровенно наглыми, но они не имели материальной оболочки. Некоторых она даже научилась считать друзьями. За века какие-то призраки возвращались к ней снова и снова, притягивались к ней, зная, что она услышит их, увидит и сумеет помочь, или просто потому, что им было одиноко. Бабушка тоже возвращалась примерно раз в десять лет, чтобы навестить внучку.
Но хотя призраки — бестелесные существа, они все-таки обладают силой.
Перенель открыла глаза и сосредоточилась на потрескавшейся каменной стене. По стене стекала зеленоватая вода, от которой пахло ржавчиной и солью — эти два вещества в конце концов и разрушили тюрьму Алькатрас. Как и предполагала Перенель, Ди совершил ошибку. У доктора Джона Ди был один большой недостаток — высокомерие. Он, очевидно, считал, что если она заперта глубоко под Алькатрасом и ее охраняет сфинкс, то она беспомощна. Как же он ошибался!
Алькатрас был пристанищем призраком.
И Перенель Фламель докажет противнику свое могущество.
Закрыв глаза, Перенель успокоилась и начала слушать призраков Алькатраса. А потом медленно, еле уловимым шепотом, завела беседу с ними, призывая их и собирая вокруг себя.
Глава 6
— Со мной все хорошо, — сонно пробормотала Софи. — Правда.
— Что-то непохоже, — процедил сквозь зубы ее брат-близнец.
Уже второй раз за несколько дней Джош нес сестру на руках. Он осторожно спускался по лестнице перед базиликой Сакре-Кёр, боясь уронить девочку.