Волшебник [СИ. Пишется]

– Старый Арт-Нак всегда прав.

Несмотря на слова, мама, тем не менее, улыбнулась, разглядывая мою ладонь в своей руке. «План» прошел успешно. Она всегда умилялась моим «маленьким ручкам». Еще бы она не умилялась!ет, отца еще пять лет назад ушел на суд к нашему Мама у меня была высокой женщиной, два метра тридцать сантиметров, то есть как одна из самых высоких женщин. А у меня сто девяносто два с половиной сантиметра. На цифры, кстати, не сильно обращайте внимание. Арт-Нак объяснил это просто. Говорит: «Психологическая травма». Тут я даже с ним не спорил. Всю жизнь смотрю на всех снизу вверх, а это кого хочешь травмирует.

– Ничего мам! – бодро произнес я. – Даже если придется уйти, так я потом все равно вернусь. Вон, учитель ведь тоже уходил, но уже через тридцать лет вернулся. А я, если чё, так и того быстрее.

Заметив, как мама еще больше приободрилась, я уже было хотел продолжить, но тут меня, – никак мозги на место встали! – будто обухом по голове ударили. «Старый Арт-Нак»?!! Сто лет – это точно еще не старость! Сглотнув, даже боясь поверить своим мыслям, я, с трудом подавляя дрожь в голосе, спросил:

– П-почему ты говоришь: «старый Арт-Нак»?

И тут я, наверное, в первый раз в жизни увидел, как в глазах моей матери появилось выражение ничем не прикрытой гордости. И не за кого-то, даже не за сестру, – одну из самых красивых девушек нашего народа, – а за меня! Меня, того, из-за которого мать все время выслушивала многочисленные: «Ничего, такова воля Амуру», «Это могло произойти с каждым», «Зато у тебя такая красивая дочь». А Отец? Пока был жив, ведь доставалось и ему: «Где твои годы, у тебя еще будут в семье настоящие воины», «Ничего, зато он ученик самого Арт-Нака», «Такому великому воину как ты, Амару еще обязательно подарит могучих сыновей».

– Весь Ханан-Кай уже знает, – выпрямив спину, гордо произнесла мать, – что Эльтас ди Амару наш новый Арт-Нак, и первый из воинов народа Соробору принесший в Зал Славы голову Лича.

Все. Конец. Теперь, пока я жив, больше никто и никогда не скажет матери, что: «Дом без единого мужчины это неправильно, пора тебе выбрать себе нового мужчину». И это притом, что даже едва родившийся ребенок, если он был мальчиком, уже считался мужчиной. А меня таким не считали никогда. Новый Арт-Нак. Наш народ не лишен чувства стыда, а я знал его как никто другой. Мне всегда было стыдно за себя. За то, что я оказался ребенком «блуждающей крови» и родителям, из года в год, приходилось молча слушать слова «утешения». Слушать из-за меня, из-за того, кем я родился. И как же я хотел всем доказать, показать, что я не такой, что я смогу заслужить титул Арт-Нака. Показал. Доказал. Но, какая ирония, едва заслужив уважение, мне нужно было уходить куда-то в неизвестность.
В комнату, виновато пряча глаза, зашла сестренка и, будто стараясь стать меньше, проскользнула за спину сидящей возле моей кровати матери. А мне оставалось лишь удивленно смотреть на нее. Все еще смущалась, что видела меня голым? Или… мои брови невольно поползли вверх. В светло-синих глазах сестренки, помимо смущения, плескалось целое море восторженного обожания, будто я не ее брат, а наш прародитель собственной персоной. Несмотря на тот факт, что Валла была старше меня почти на десять лет, я всегда ее воспринимал именно «маленькой сестренкой». Да и как еще я мог относиться, к этому невинному созданию? И даром, что она была выше меня на добрых полметра и на десять лет старше. Книги, обучение у Арт-Нака и «блуждающая кровь» дали мне слишком многое, чтобы я мог считать Валлу своей старшей сестрой. Да я с пяти лет ей сказки читал!
Приподнявшись на руках, поправил подушку, – оперев ее на спинку кровати, – и опустился обратно, принимая полусидящее положение, после чего, смотря на сестренку, требовательно похлопал рукой по краю кровати. Иди сюда. Все так же пряча глаза, она послушно вышла из-за спины улыбающейся матери, и скромно присела на самый краешек. Хмыкнув, рукой потянул ее за плечо, наклоняя назад, пока она не оперлась спиной о мою грудь. Будучи меньше Валлы, это был едва ли не единственный способ обнимать ее так, чтобы она чувствовала себя младше. Это меня Арт-Нак научил. Говорит: «Психологические приемы».

– Ну и как твои друзья отреагировали на то, что твой братик-задохлик стал новым Арт-Наком? – подмигнув матери, улыбаясь, спросил я сестренку.

На ее долю тоже выпало немало слов «утешения».

– Они, наконец, поверили, что ты самый лучший брат, который только может быть, – обняв мою руку своими руками, и прижавшись к моей ладони щекой, необычайно счастливым голосом, ответила мне сестренка. – Они всегда думали, что я стыжусь тебя и из-за этого никогда не говорю о тебе правду.

Я, несколько удивленный, посмотрел в сторону матери. Валла никогда раньше и ни о чем подобном мне не говорила. Она, сколько себя помню, всегда крутилась возле меня, но я даже и подумать не мог, что она может мной гордиться. Или я просто сам этого не замечал? Голубые, как и у Валлы, глаза матери смотрели на меня чуть насмешливо, будто зная, о чем я думаю. Неужели…

– Глупый, – ее губы раздвинулись в исконно материнской улыбке, – тебе учил сам Арт-Нак, конечно же, мы гордились тобой.

– Но ведь все всегда говорили, что он меня обучает лишь из-за моей крови!

Отреагировав на мой взволнованный голос, Валла прижалась ко мне сильнее, но я, свободной рукой, успокаивающе провел по волосам – все нормально.

– Да говорили, – кивнула мама, – и да именно по этой причине Арт-Нак взял тебя к себе в ученики.

– Но тогда чем тут можно гордиться? – искренне недоумевая, спросил я.

– Тем, что ты смог превзойти все его ожидания, – строго, будто отчитывая, произнесла мама. – Тем, что ты занимался в десятке раз упорнее, чем кто либо еще. И, в конце концов, тем, что уже через месяц старый Арт-Нак признал, что он воспитывает не простого своего ученика, а воспитывает нового, будущего Арт-Нака.

Грудь сдавило тисками.

– Так значит… папа он… он гордился мной? Значит, он не умер, стыдясь собственного сына?

Очередная улыбка мамы стала мне ответом. Грудь сдавило еще сильнее и у меня из глаз невольно брызнули слезы. Слезы радости. Радость – это вообще единственная эмоция способная вызвать слезы у Амарийца, в том числе и у меня, пусть я и был не совсем «правильный» Амариец. Однако… каким же оказывается я был идиотом! Я видел только то, что было на самой поверхности. Видел родителей, молчаливо выслушивающих очередное «утешение». Видел Валлу, в кругу своих друзей, что о чем-то смеясь, тыкали в меня пальцем. Да и много чего еще я видел! Зато самое главное умудрился пропустить. А ведь еще считал себя умным. Дурак.

Сестренка, вероятно, что-то почувствовав, зашевелилась, но я тут же на нее громко зашипел. Если бы учитель мог меня видеть, я примерно представлял, что бы он мне сказал: «Крутые Арт-Наки никогда не плачут, даже от радости». Усмехнувшись пришедшей мысли, я поспешно принялся вытирать мокрые дорожки на щеках. Мама, улыбаясь, смотрела чуть в сторону, делая вид, что ничего не было. По всему получалось, что моему титулу «крутого Арт-Нака» ничего не угрожало. Все-таки учитель, как всегда, оказался прав. Моя неправильность, как Амарийца, повлияла даже на мою собственную мать. По крайней мере, у других женщин я еще не встречал столь сильного «чувства такта».

– Арт-Нак сказал, чтобы ты зашел к нему, как только более-менее придешь в себя, – немного погодя, произнесла мама.

Кивнув, я прислушался к себе. Вроде бы все нормально, даже, можно сказать, превосходно. Все что меня тяготило на протяжении многих лет – исчезло, оставив после себя чувство… обновления? Да, действительно, я чувствовал себя так, будто заново родился. И мне это нравилось!

– Не будем задерживать моего учителя, – с улыбкой кивнул я матери.

«Пригревшаяся» на моей груди сестренка, поднялась с явной неохотой и с еще большей неохотой вышла из комнаты. Будто я собираюсь не одеваться, а дать деру через окно.

– Я приготовила тебе вещи, – остановившись на пороге, качнула головой мама в сторону шкафа. – Надеюсь, тебе понравится.