Отец, разговаривая с дочкой наедине, как-то раз особенно подчеркнул:
— Ты не должна винить себя в происшедшем, Мистая. Ты совершила ошибку, но ошибаются все. Это часть процесса взросления. У всех детей этот процесс довольно болезненный, а для тебя еще сильнее. Помнишь, что, по твоим словам, тебе сказала Мать-Земля? — Мистая кивнула. Она крепко сжимала руку советника, держа палец на его пульсе. — Процесс взросления для тебя будет проходить тяжелее, чем у большинства детей. Из-за того, кто ты есть и откуда. Из-за твоих родителей. Из-за магии, которой ты обладаешь. Мне бы очень хотелось, чтобы было иначе. И хотел бы это изменить. Но я не могу. Мы должны принимать то, кто мы есть в этой жизни, и стараться прожить жизнь как можно лучше. Есть вещи, которые мы не в состоянии изменить. Мы можем только помочь друг другу, когда видим, что помощь необходима.
— Я знаю, — тихо произнесла Мистая. — Но мне от этого не легче.
— Да, полагаю, не легче. — Наклонившись, он обнял дочку. — Знаешь, Мистая, я больше не могу думать о тебе, как о ребенке. Во всяком случае, как о двухлетнем ребенке. Ты намного старше, и, похоже, я единственный, кто этого не понимал.
Мистая помотала головой, не поднимая глаз:
— Может быть, я не такая уж взрослая, как все полагают. Я была так уверена в себе, но ничего бы этого не произошло, если бы я была немного осторожнее.
Бен стиснул ее чуть крепче:
— Если ты будешь помнить об этом в следующий раз, когда решишь прибегнуть к магии, значит, ты достаточно взрослая, на мой взгляд.
Бен велел сообщить. Владыке Озерного края, что его внучка нашлась и скоро приедет к деду в гости. Он вернулся к делам по управлению Заземельем, хотя какая-то часть его все время находилась подле Мистаи в спальне советника. Он ел и спал, поскольку так надо, но обнаружил, что ему трудно сосредоточиться на чем-то другом, кроме мыслей о дочери. Когда они оставались одни, Ивица делилась с ним своими мыслями и сомнениями, и они успокаивали друг друга, как могли.
Мистая еще несколько раз прибегала к волшебству, чтобы вылечить Тьюса. Она всегда предупреждала родителей о том, что собирается это сделать, чтобы они могли быть рядом и оказать содействие. Волшебная сила переливалась с ее руки в тело старца без всякого видимого эффекта. Мистая говорила, что чувствует, как магия борется с ядом в организме советника. Однако состояние Тьюса оставалось без изменений. Сердце билось еле-еле, дыхание по-прежнему было прерывистым, и он не приходил в себя. Они пытались накормить его супом и дать воды, и небольшое количество жидкости, попавшее ему на губы, он глотал. Но все равно от него остались лишь кожа да кости.
Мистая пыталась поддержать его силы другими видами волшебства, подбадривала его шепотом, говорила, как сильно его любит. Она отказывалась сдаваться, приказывала, чтобы он проснулся ради нее, открыл глаза и сказал что-нибудь.
Ее родители и Абернети постепенно теряли надежду. Мистая читала это у них в глазах. Им бы очень хотелось верить, но они слишком хорошо понимали, что шансы советника почти что равны нулю. Они продолжали заботиться о Тьюсе, но в душе не оставалось места надежде. Готовились к тому, что им казалось неизбежным. Абернети уже даже не мог разговаривать в присутствии советника. Все они постепенно зажимали свои чувства в кулак. Мистая начала впадать в отчаяние. Она боялась, что волшебник так и будет лежать вечно, пребывая на грани жизни и смерти.
Затем, на седьмой день ее бдения, когда она ранним утром сидела возле Тьюса, наблюдая, как солнце озаряет небо, она вдруг почувствовала, как рука Тьюса сжала ее ладошку.
— Мистая, — едва слышно прошептал старец, медленно открывая глаза.
У девочки замерло сердечко.
— Я здесь, — ответила она, и слезы залили ее лицо. — Я здесь и рада за тебя.
Мистая громко позвала родителей и стала нетерпеливо ждать их появления. Хрупкая рука советника крепко сжимала ей пальцы.
Винс закончил обход Вудлендского зоопарка и уже направлялся к машине, когда вдруг решительно вернулся к вольеру, чтобы еще разок взглянуть на ворону. Чертова тварь заворожила его. Она сидела на том же самом месте, где была, когда он ушел, устроившись на самой верхней ветке. Другие птицы не приближались к ней, не желая иметь с ней ничего общего. И их трудно было в этом винить. Уж больно зловеще она выглядела. Винсу она тоже не нравилась. Но он не мог не думать об этой чертовке.