Эта остановка не была у Виллема любимой. Он предпочитал хозяюшку Мелену. Впрочем, можно было иметь дело и с дочерью Вигги: та знала нынешние и будущие расценки, так что торговля, как правило, оказывалась короткой и деловой. Дочь Вигги не имела на него никаких видов — тут пригодилось его искусство иллюзии.
Дочь Вигги — звали ее Эрси — вылетела ему навстречу.
— Виллем! — сказала она. — Виллем! — Она, склонившись через стойку и открыв его взгляду обширные пространства груди, ухватила его за ворот. — Здесь неладно. Люди герцога! Идем, поговорим в переулке.
Виллем все понял с первого намека. Он метнулся назад по темному коридору. Пухлая дочка Вигги поспешила за ним.
В переулке было спокойно: кругом только старые горшки да мусорные бачки. Виллем, выйдя на неверный бледный свет, на скрипучее заднее крыльцо «Веселого быка», перевел дыхание и, набрав в грудь воздуху, обернулся к дочке Вигги за объяснениями — и тут рослый мужчина в кожаном доспехе и стальном шлеме, выскочив из темного коридора, толкнул Эрси прямо в объятия Виллема. Тот покачнулся, удержал девушку на ступеньке и услышал грохочущие шаги за дверью, в том же сумрачном проходе.
Черные шапки. Люди герцога с мечами наголо, готовые к драке… но не с ним. Виллем набросил быстрое: «Меня здесь нет. Ее здесь нет. — И, желая избавить от неприятностей Миг-переулок, наскоро добавил: — Здесь никого нет».
Стражники остановились. Огляделись по сторонам. Посмотрели на ступеньки, на проем, за которым, поддерживая Эрси на самом краю крыльца, стоял Виллем. Заклинание расползалось по швам. Виллем скрепил куски и осторожно сошел на булыжную мостовую, поддерживая вокруг себя иллюзию и не спеша, — слишком быстрое движение, как и страх, могло нарушить чары. Он не останавливался. Озадаченные стражники ринулись обратно в таверну, оттолкнув не менее удивленную Эрси, замешкавшуюся у дверей.
Потом изнутри донеслись бычий рев Вигги, грохот мебели, и Эрси, повернувшись, поспешила на помощь отцу.
— Эй, ты! — завопил Вигги, а незнакомый голос прокричал: «Где он?» — напомнив Виллему, что в переулке он не один.
Он не видел беглеца, успевшего нырнуть в укрытие.
«Меня здесь нет», — повторил Виллем и, повернувшись, чуть не ткнулся в кожаный нагрудник.
Беглец стоял с обнаженным мечом и смотрел прямо на него.
«На самом деле меня нет», — послал он.
Но мгновенно протянувшаяся вперед рука уже схватила его за грудки.
— Маг, — сказал беглец.
— Только не я! — Виллем попятился, вырвав из чужой руки и себя, и рубашку, и большую краюху вчерашнего хлеба. И очень, очень сильно бросил: «Меня здесь никогда не было!»
Незнакомец на мгновение растерялся, и Виллему этого хватило. Он со всех ног рванул прочь, прижимая к себе краюху и на всякий случай нащупывая за пазухой бумажку с замораживающими чарами.
Чужак погнался за ним, но в извилистом переулке легко было скрыться. Виллем прижался спиной к закопченной стене лавки горшечника. Его ноги утопали в наметенном к крыльцу мусоре.
Сбил со следа. Теперь беглец видит во всем переулке только одну дверь — ту, через которую попал сюда, а это дверь Вигги, и за ней стражники. Так что он выждет немного, а потом вернется в «Веселый бык» и, надо думать, выйдет оттуда на другую сторону, чтобы не возвращаться.
Он чуть не попался. Едва-едва. И вряд ли стоило сейчас возвращаться в «Веселый бык», чтобы закончить торговые дела. Эрси и Вигги наверняка сейчас не до покупок, особенно если люди герцога поломали им мебель.
И особенно если чужак забрел обратно в бар и попросил его обслужить.
Нет уж, лучше домой, а дом всего в двух поворотах по переулку.
Какое облегчение — стук закрывшейся двери и основательное «бух!» засова, ложащегося в пазы. Виллем в первый раз вдохнул полной грудью.
Но, увидев жильцов тесного дома, сидящих у огня перед горшком с остатками вчерашних бобов, Виллем пятерней причесал волосы. Он вспотел. Последний отрезок пути он бежал, чтобы незнакомец никак не сумел догнать его и обнаружить еще одну дыру в защитных чарах. А на лицах, обернувшихся к нему от очага, отразилась такая же тревога.
— Меня не выследили, — первым делом сказал он, взмахнув рукой. — И чары я не потерял. — Это второе. — В переулке была тревога, но наверняка все уже улеглось.