Выйдя из Большого Дома через Западную Дверь и обогнув школьный сад, мальчики перешли по деревянным мосткам чистую и быструю речушку Твил и двинулись на север, через лес и пастбище. Дорога поднималась довольно круто вверх и очень часто поворачивала. Они пересекли дубовую рощу, полную густой тени, хотя стоял жаркий солнечный день. Чуть поодаль от нее, левее, была еще одна роща, которую Гед никак не мог разглядеть отчетливо. Они все время шли в сторону этой рощи, но не приближались к ней, хотя казалось, что она совсем недалеко. Он даже не мог различить, какие в ней растут деревья. Боб заметил, как Гед то и дело поглядывает туда, и тихо сказал:
— Это Вековечная Роща. Туда нам пока нельзя входить.
На жарких солнечных пастбищах цвели желтые цветы.
— Эти цветы называются искорками, — объяснил Яхонт. — Они растут в тех местах, куда ветер разнес пепел сожженного Или- ена, когда Эррет-Акбе оборонял Срединные Острова от Повелителя Огня.
Он дунул на венчик увядшего цветка, семена взлетели в воздух и закружились на ветру, поблескивая на солнце, как искорки огня.
Тропа все бежала и бежала вверх, пока не привела к подножию огромного холма, совершенно круглого, лишенного деревьев. Этот холм Гед видел, когда их корабль вошел в зачарованные воды острова Рок. Когда они начали подниматься на склон холма, Яхонт вдруг остановился.
— У нас, на острове Хавнор, — сказал он, — я много слышал про волшебников с Гонта. Их превозносили до небес. И мне давно хотелось своими глазами увидеть, на что они способны. И вот теперь с нами уроженец Гонта, и мы стоим на склоне холма Рока, корни которого уходят вглубь до самого центра земли. Все заклинания и чары имеют здесь особую силу. Покажи нам какой-нибудь фокус, Ястреб. Нам интересно поглядеть, как ты работаешь.
Гед, захваченный врасплох, пришел в замешательство и ничего не смог возразить.
— Кончай, Яхонт, — с грубоватой прямотой сказал Боб. — Не приставай к нему, пусть он немного привыкнет.
— Но у него должны быть знания и сила, иначе Привратник просто не впустил бы его в Дом. Почему бы ему не показать нам, на что он способен? Чего ждать? А ну, давай, Ястреб!
— И сила, и умение у меня есть, — сказал Гед. — Какие фокусы хотел бы ты увидеть?
— Я говорю об иллюзиях, игре с волшебными образами. Например, вот такими!
Указав куда-то пальцем, Яхонт произнес странные слова, и там, куда он показал, по зеленому травяному склону заструилась тоненькая, с ниточку, струйка воды, затем она начала разливаться все шире и шире, и вот уже из земли бил настоящий родник, а по склону бежал ручей. Гед опустил в ручей руку и почувствовал холод ледяной влаги, тогда он зачерпнул ее ладонью, попробовал — и ощутил во рту вкус настоящей воды. Вот только, хотя он очень хотел пить, эта вода не утолила его жажды, потому что была лишь иллюзией. Еще одним словом Яхонт остановил воду, и снова вокруг поднималась лишь сухая трава, тихо шелестящая под легким ветерком.
— Покажи теперь ты, Боб, — сказал он с холодной усмешкой.
Боб хмуро почесал затылок, но все же взял щепотку земли, замурлыкал над нею нечто совершенно невнятное, разминая землю черными пальцами и что-то лепя из нее — и вдруг комочек превратился в крохотное существо, то ли шмеля, то ли муху; жужжа, оно взлетело в воздух, сделало круг над холмом Рока и исчезло.
Гед стоял и глядел во все глаза, расстраиваясь все больше. Сам он умел творить лишь незамысловатое деревенское колдовство: наговоры, с помощью которых подзывают коз, сводят бородавки, перемещают с места на место вещи или чинят прохудившиеся котелки.
— Такими фокусами я не занимался, — сказал он.
Бобу этого было вполне достаточно, и он собрался идти дальше. Но Яхонт не унимался.
— Почему же? — спросил он.
— Потому что колдовство — не игра. Мы, гонтийцы, не занимаемся чародейством ни ради забавы, ни ради похвальбы, — с надменным видом отвечал Гед.
— Но ради чего же вы колдуете? — допытывался Яхонт. — Ради денег?
— Нет! — крикнул в негодовании Гед.
Он не знал, что сказать, чтобы скрыть свое невежество и спасти свою гордыню. Тогда Яхонт засмеялся, и смех этот говорил, что у него превосходное настроение. Он пошел дальше, в обход холма Рок. Гед поплелся вслед за ним, сумрачный, уязвленный, понимая, что вел себя как дурак, но винил в этом одного Яхонта.
Ночью, лежа на соломенном матрасе и кутаясь в плащ, совсем один в своей крохотной, холодной, неосвещенной каменной келье, в мертвой тишине Большого Дома, он никак не мог уснуть из-за гнетущих мыслей о странности этого чужого места, о заклинаниях и чарах, которые витают вокруг. Сейчас он с радостью убежал бы куда-нибудь подальше от Рока. Но тут дверь растворилась, и Гед увидел Боба; над его головой покачивался голубоватый шар, таинственно мерцая чародейным светом и освещая ему путь. Боб спросил, нельзя ли ему войти, чтобы немного поболтать. Он расспрашивал Геда про Гонт, потом с большой нежностью заговорил про свой родной остров далеко в Восточном Просторе; он вспоминал, как столбы дыма от деревенских очагов по вечерам плывут над тихим морем между маленькими островками с такими смешными названиями — Корп, Копп и Хольп, Венвай и Вемиш, Иффиш, Коппиш и Снег. Потом он быстро начертил пальцем на каменном полу карту этих островов, чтобы показать Геду, как они расположены, и линии, проведенные им, слабо засияли, словно прорисованные серебряным карандашом, а потом погасли. Боб проучился в Школе уже три года и вскоре должен был получить степень колдуна. Способы исполнения фокусов простой магии занимали его не больше, чем птицу мысли о том, как следует двигать крыльями в полете. Но он владел искусством более важным, чем высшие таинства магии, которому не учили нигде, даже здесь — искусством доброты. С этой ночи он всю жизнь дарил Геду свою дружбу, честную и открытую, и Гед не отвергал ее, но и не мог ответить ему такой же любовью.