— Она умерла тысячу лет назад, ее кости лежат глубоко, на дне Эйского моря. Или ее просто выдумали, а на самом деле Эльфарран никогда не было на свете.
— Что мертвым годы и расстояния?.. И неужели ты считаешь, что легенды лгут? — спросил Гед с прежней мягкой насмешкой, а потом сказал:
— Смотрите все сюда, на мои руки.
И, повернувшись к ним спиной, он застыл на месте.
Величественным, замедленным движением раскинул он руки в стороны. Это был приветственный жест, жест раскрытия и призыва. Потом он заговорил.
Руны этого заклинания он прочел в книге Огиона два года назад и с тех пор не видел. Да и читал он их тогда в темноте. Теперь он, снова в темноте, видел так, будто та страница раскрылась перед ним в ночи. Но сейчас он хорошо понимал смысл того, что читает, и четко выговаривал слово за словом. Он ясно видел каждую пометку, объясняющую, какие интонации, а также движения рук и тела должны соответствовать тому или иному слову.
Остальные мальчики стояли в сторонке и смотрели на него молча и не шевелясь, некоторых пробирала дрожь. Великие чары начали действовать. Голос Геда звучал по-прежнему негромко, но изменился, стал глубоким и напевным. Гед произносил слова, которых никто не понимал. Вдруг он замолчал. Со свистом, взвихрив траву, налетел сильный ветер. Гед упал на колени и что-то громко выкрикнул. Потом медленно наклонился вперед, припав к земле и широко раскинув руки, будто желая заключить ее в объятия, а когда так же медленно оторвался от земли и встал, между его напряженными простертыми руками было заключено что-то темное. Он держал что-то такое тяжелое, что пошатывался, с трудом поднимаясь на ноги. В черной взвихренной траве на холме жалобно проскулил ветер, пахнувший жаром. Если звезды еще светили, то никто их не видел.
Губы Геда продолжали с присвистом лепетать слова заклинаний, а потом он вдруг крикнул громко и звонко:
— Эльфарран!
Еще раз то же имя:
— Эльфарран!
И в третий раз:
— Эльфарран!
Бесформенная черная масса, которую он вытягивал из земли, оторвалась от почвы, начала расщепляться, между его разведенными руками закружился, как веретено, светлый столб, затем превратился в бледный светящийся овал, вытянувшийся от земли до его поднятой вверх руки. Внутри этого овала что-то на мгновение всклубилось, и проступила какая-то форма, похожая на очертания человеческой фигуры. И вот уже спиной к ним стояла высокая женщина. Она повернулась и посмотрела на мальчиков. Ее прекрасное лицо выражало печаль и страх.
Лишь одно мгновение мерцало перед ними это видение. Потом светлый овал между руками Геда пожелтел, ярко вспыхнул и начал расширяться, растягиваться, разрывая черноту земли и ночи, вспарывая материю мира. Сквозь этот разрыв полыхнула жуткая слепящая молния, но не погасла, как подобает молнии, а осталась и продолжала пылать со все нарастающей, непереносимой яростью. И сквозь этот лепящий, бесформенный разрыв лезла, цепляясь, черная тень, омерзительно ловкая и проворная, а потом прыгнула прямо в лицо Геду.
Пошатнувшись и запрокинувшись назад под грузом этой мерзости, Гед хрипло, приглушенно вскрикнул. Маленький отак, сидевший на плече у Боба и во все глаза следивший за происходившим, тоже пронзительно заверещал — это зверек, у которого, считалось, нет голоса! И ринулся вперед, как в атаку.
Гед упал навзничь, отбиваясь и корчась, словно от невыносимой боли, а слепящий разрыв в мировой тьме продолжал расширяться над ним во все стороны. Мальчики, до сих пор неподвижно глядевшие на это зрелище, опомнились и бросились бежать. Яхонт, сжавшись от страха, припал к земле, защищая глаза от жуткого света. Только Боб бросился к своему другу, и только он один увидел тот сгусток тьмы, который впился в Геда и терзал его плоть. Это была какая-то черная Тварь величиной с маленького ребенка, хотя казалось, что постоянного размера у нее нет, и она то раздувается, то съеживается. У нее не было ни головы, ни лица, только четыре когтистые лапы, которыми она хватала и рвала лицо Геда. Боб даже заплакал от ужаса, однако протянул к Твари руки, чтобы оторвать ее от Геда. Но Боб не успел к ней прикоснуться, он почувствовал, как сковало его так, что он не мог даже шевельнуться.
Нестерпимая яркость начала меркнуть, разорванные края мироздания медленно сходиться. Совсем близко раздался голос тихий, как шелест листвы, как лепет фонтана.
Снова засияли звезды, а трава на холме осветилась лучами взошедшей луны. Ночь была исцелена. Восстановленные и успокоенные, установились в спасенном Равновесии свет и тьма. Темная Тварь пропала. Гед остался лежать, неудобно раскинувшись на спине, разметав в стороны руки, будто все еще пытался удержать жест призывания. Лицо его было черным от крови, и черные кровавые пятна расплывались по тунике. Маленький отак, прижавшись к его плечу, дрожал мелкой дрожью от страха. А над ним стоял человек в одеянии, бледно мерцавшем в лунном свете. Это был Верховный Маг Неммерле.