Найти зрительный, пластический эквивалент лаконичным и точным поэтическим, словесным образам Маяковского — задача нелегкая, вероятно, немыслимая без художественных потерь и новых приобретений. Не удивительно поэтому, что авторы фильма "Баня" призвали себе на помощь почти все средства выразительности, какие знает кинематограф: широкий экран, цвет, кукольную и рисованную мультипликацию, документальные кадры хроники и т. д.
Однако не всегда этот разнообразный художественный арсенал использован достаточно точно.
Превосходно решен очень важный для фильма фантастический образ машины времени, одновременно и сказочно-поэтичный и изобразительно убедительный. Однако кадры хроники, которые должны создать впечатление стремительного полета машины времени, выглядят на фоне многокрасочного мультипликационного фильма чересчур прозаичными, лишенными романтики.
Образ Фосфорической женщины, выполненный по мотивам известных рисунков Пикассо, хорош, как исполненный поэтичности и лиризма символ человеческого совершенства. Но он лишен действенного начала. Разговаривать с такой Фосфорической женщиной невозможно. Недаром авторам сценария пришлось убрать из него почти все диалоги делегатки 2030 года с другими персонажами фильма. Нет сцены с Полей, с машинисткой Ундертон, неубедительно выглядит и диалог Победоносикова с Фосфорической женщиной, к уху которой он, по замыслу Маяковского, должен наклоняться для "конфиденциального" разговора.
Неудачной кажется мне и фигура режиссера, лишенная в фильме иронического смысла, который вложил в этот образ В. Маяковский. Стилистический разнобой, излишняя перегруженность некоторых эпизодов заметно усложняют их восприятие, придают им характер камерной изысканности, тогда как они должны звучать публицистически броско и темпераментно. Аркадий Райкин и Екатерина Райкина в интересной манере полуигры-получтения хорошо доносят до зрителя текст пьесы. Но в некоторых местах, главным образом в репликах Чудакова и Фосфорической женщины, слово Маяковского, думается, требует иных интонаций, взволнованной публицистичности, ораторской страстности.
Фильм "Баня" только начало большой и чрезвычайно сложной творческой задачи — экранизации пьес Маяковского. Не все в нем безукоризненно. Но отдельные просчеты не могут, конечно, умалить несомненные достоинства этого по-маяковски яркого и талантливого произведения. Как и все новаторски смелое и необычное в искусстве, он, естественно, вызвал споры, различные оценки и суждения. Многое в нем действительно спорно и могло бы быть решено точнее, острее, лучше. Но и то, что сделано, открывает новые возможности воплощения на экране произведений Маяковского, новые перспективы развития нашей кукольной мультипликации.
Сергей Юткевич, Анатолий Каренович. "Баня"
Добрая улыбка кукольника. Постановка "Бани" была достижением в области искусства острогротесковых образов, доведенных до диктуемых самой стихией драматической поэтики Маяковского больших сатирических обобщений. Открыть современность в кукольном фильме в другом ключе и выражении — целое событие в сфере этого сложного искусства.
Найти свой особый мир глубоко человечных и правдивых образов сумел талантливый и самобытный мастер Роман Качанов — представитель среднего поколения, уже более двадцати лет работающий в области мультипликации. Он был художником, кукловодом, ассистентом режиссера. Он был вторым режиссером в таких интересных фильмах А. Кареновича, как "Старик и журавль" и "Влюбленное облако". Поставленные им затем самостоятельно фильмы "Машенька и медведь", "Алешины сказки", "Новичок", "Как котенку построили дом", "Лягушонок ищет папу", "Потерялась внучка" говорят о целеустремленности поисков художника.
Когда несколько лет назад в его фильме "Варежка" (1967) перед нами впервые с такой цельностью и полнотой предстал мир непростых и трогательных, несмотря на свою "будничность", детских представлений с ярко и верно увиденным художником отношением к окружающему, ко взрослым, это было подлинным художественным открытием.
Роман Качанов. "Варежка"
Вместе с маленькой героиней фильма и ее сверстниками мы оказались во дворе современного дома, в квартире, на кухне, где лаконично выписанные и узнаваемые детали, неброские "конфликты" и "мелочи" жизни, преломившись в волшебном зеркале поэтической фантазии мультипликатора, озаренные, выхваченные из потока повседневности его мягким юмором, помогли нам взглянуть на самих себя с новой, неожиданной стороны.