Михаил Цехановский „Почта“
После „Почты“ выразительные возможности, которые дает синтез изобразительного и музыкального образа в мультипликации, вызвали особый интерес М. Цехановского. Он ставит сугубо экспериментальный немультипликационный фильм „Пасифик“ (1931), в котором стремится найти изобразительные эквиваленты к симфонической поэме Онеггера, а затем обращается совместно с Д. Шостаковичем к замыслу — создать фильм по пушкинской „Сказке о попе и о работнике его Балде“. Смело экспериментируя, режиссер исследовал еще не раскрытые богатейшие выразительные возможности рисованного фильма. Фрагменты этой, к сожалению, оставшейся незаконченной картины говорят о самобытности и реалистической направленности творческих поисков ее авторов. Фильм, однако, не получил поддержки, и прекращение работы над картиной студией „Ленфильм“ надолго толкнуло М. Цехановского в русло широко признанной в то время и некритически воспринимаемой технологии и эстетики американского рисованного кино.
Николай Ходатаев. „Органчик“
Могучим и ярким было сатирическое направление в советской мультипликации 30-х годов, представленное такими интересными фильмами, как „Сказка о царе Дурандае“ И. Иванова-Вано и В. и 3. Брумберг, „Органчик“, поставленный Н. Ходатаевым по мотивам „Истории одного города“ Салтыкова-Щедрина, „Квартет“ по басне Крылова (режиссеры А. Иванов и П. Сазонов). Эти фильмы показали, что мультипликация — боевое актуальное искусство, способное решать важные социальные задачи.
Одной из лучших детских картин этого времени, созданных мастерами мультипликационного цеха студии „Ленфильм“, была „Джябжа“ — первая самостоятельная работа талантливого режиссера М. Пащенко, в которой своеобразная нанайская сказка получила яркое по национальному колориту, выразительное по цвету и характеристикам персонажей решение.
Но особая роль в истории советской мультипликации принадлежит первому полнометражному кукольному фильму „Новый Гулливер“, поставленному режиссером А. Птушко. Сценарий фильма, созданный Г. Рошалем и А. Птушко, — это не обычная экранизация, а довольно смелое и вольное использование мотивов бессмертной книги Джонатана Свифта, вернее, лишь одной ее части — „Путешествие в Лилипутию“. Однако переосмысление классического сюжета — Новый Гулливер, советский мальчик Петя[22], попадает в мир капиталистических отношений, олицетворяемый Лилипутией и ее обитателями, — придавало фильму остросовременный смысл. При этом гротесковые образы картины превосходно сочетали фантастику и реальность. Развернутые сатирические характеристики правящей верхушки основаны на изобретательно найденных и емких по содержанию деталях (например, блестящий шарж на конституционную монархию — речь за послушно раскрывающего рот короля „говорят“ грампластинки). Сложные, построенные на комбинированных съемках массовые сцены дают широкий панорамный облик капиталистической Лилипутии. Фильм зло высмеивает цинизм политических нравов, обличает фарс парламентских „дебатов“ двух буржуазных партий. Все эти яркие находки и решения определили подлинно новаторский характер фильма, его значение для развития мультипликационного кино. „Новый Гулливер“ имел огромный успех у советского зрителя и во многих странах мира.
Иван Иванов-Вано, Валентина и Зинаида Брумберг. „Сказка о царе Дурандае“
Новаторскую суть этой картины очень точно определил вскоре: после ее выхода Г. Рошаль, отмечавший, что „только с ростом содержания будет совершенствоваться форма. Пример „Гулливера“ в этом отношении чрезвычайно разителен. Большая тема в какой-то, степени переработанного Свифта заставила впервые о мире найти совершенно новый язык для объемной, кукольной мультипликации“[23].