— Он это делал, конечно, — не стала отрицать Талена.
— И как у тебя получалось? — полюбопытствовал я.
— Гостям он объявил, что я была превосходна, — ответила женщина.
— А Ты была таковой? — уточнил я.
— Я должна была быть таковой, — пожала она плечами.
— Верно, — не мог не согласиться я.
Я дважды встречался с Раском из Трева, причем оба раза в Порт-Каре. Надо признать, что он произвел на меня впечатление человека, которому женщины стремятся служить без сомнений и изо всех своих сил и способностей.
— Подозреваю, что тебе пришлось изучить большую часть искусства рабыни в его палатке, — усмехнулся я.
— Нет, — отрицательно покачала головой Талена. — По большому счету я была трофеем или политической пленницей. Я больше походила на свободную женщину в рабском шелке, чем на рабыню в его лагере.
— Значит, получается, что на самом деле, — пришел я к выводу, — кроме того, что Ты носила ошейник, тебе так и не пришлось испытать того, что можно было бы назвать полным рабством?
— Как общая рабская шлюха? — уточнила она.
— Вот именно, — подтвердил я.
— Нет! — раздраженно ответила бывшая Убара.
— Это, как мне кажется, было оплошностью со стороны Раска из Трева, — заметил я.
— Возможно, — сердито бросила Талена.
— Ничего, теперь другие рабовладельцы смогут исправить эту оплошность, — заверил ее я.
— Я — Убара Ара! — заявила она.
— Нет, — отмахнулся я. — Ты — рабыня.
Заткнув и завязав ей рот, я встал на ноги и глядя на нее сверху вниз, сказал:
— Завтра придут гвардейцы, освободят тебя от цепей и вернут в Центральную Башню. Но даже в Центральной Башне Ты не должна забывать, что теперь Ты — моя рабыня. А также, советую тебе помнить, что я приеду за тобой. Когда это произойдет? А вот этого Ты знать не будешь. Ты будешь трястись от страха, переходя из одной комнаты в другую или выходя без сопровождения коридор. А вдруг там тебя уже кто-то ожидает? Ты будешь бояться темных мест и теней. Вы будешь бояться высоких мостов и крыш, и избегать прогулок по ним, потому что будешь опасаться, что аркан тарнсмэна, затянется на твоем теле, утаскивая тебя в небо. Ты будешь бояться даже своей собственной спальни, возможно даже, для того чтобы открыть двери своего собственного шкафа Ты будешь звать телохранителя. А вдруг там может кто-то прятаться? Ты будешь бояться снять с себя одежду из страха, что кто-то, как-то или где-то сможет это увидеть. Ты будешь бояться заходить в ванну из страха, что тебя могут поджидать там. Ты будешь бояться спать, опасаясь, что можешь проснуться с кляпом во рту и беспомощно связанная.
Я смотрел, как из ее глаз потекли слезы, стекая по щекам и впитываясь в завязки кляпа. Она прекрасно смотрелась в цепях. Из нее выйдет соблазнительная рабыня.
— Пойдем, — сказал я Марку, и мы покинули комнату.
Глава 28
Комната
Я лежал на одеяле в маленькой комнатке, в инсуле Торбона, что на улице Деметрия в районе Метеллан. Город снаружи был погружен в тишину. Я лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Было темно. Время приближалось к двадцатому ану. К настоящему времени Мило и Лавиния должны были покинуть город. Также и Бутс Бит-тарск вместе со своей труппой, должен быть где-то в пути на север, возможно, уже на Виктэль Арии. А где-то среди их имущества, был спрятан темный камень, казалось бы, странный предмет для такого народа, непонятная причуда. Даже если присмотреться к нему, все равно нельзя было бы понять, чем этот конкретный камень отличается от многих других. И все же этот от них отличался, этот был особенным. Я часто задумывался над парадоксом Домашних Камней Гора. Многие из них выглядят маленькими и невзрачными. И все же в честь этих камней и из-за этих камней, этих на вид простых и одновременно грозных предметов, возводились и разрушались города, сталкивались армии, рыдали сильные мужчины, империи возвышались и падали. Невзрачность многих из этих камней порой озадачила меня. Иногда я задавался вопросом, как получается, что они оказались наделены такой значимостью. Конечно, можно несколько упрощенно считать, что они символизируют различные понятия, причем, возможно, совершенно разные, для разных людей. Они могут обозначать, например, город и, в действительности, иногда идентифицируются с городом. Но также они имеют некую общность с территорией и с общиной. Даже у отдаленной хижины, построено вдалеке от мощеных проспектов огромного города, может быть свой Домашний Камень, и там, на месте его Домашнего Камня, самый скупой нищий или самый бедный крестьянин — Убар. Домашний Камень говорит, что это место — мое, это дом — мой. Я здесь. Но я думаю, что зачастую многие совершают ошибку пытаясь перевести Домашний Камень в значения. Это не слово, и не предложение. Его невозможно перевести, он не переводится. Это, ближе к дереву, или к миру. Он существует, он не ограничивается определениями, он превыше значений. В этом примитивном смысле Домашний Камень — это просто и непреодолимо Домашний Камень. Он слишком важен, слишком драгоценен, чтобы можно было описать его значение. И конечно, не из-за значения он становится самым значимым из всех. Он становится, в некотором смысле, фундаментом значения, и, для гореан, это является важнее значения и предшествует значению. Не спрашивайте гореанина, что значит Домашний Камень, потому что он не сможет понять такого вопроса. Это поставит его в тупик. Это — Домашний Камень.