Я обратил внимание на проходившую мимо нас рабыню, одетую в короткую узкую коричневую тунику, облегающую и выгодно подчеркивающую все детали ее фигуры. Девушка шла, выпрямив спину и придерживая одной рукой кувшин, стоявший на ее голове. Основание сосуда покоилось на своего рода подкладке или подушке, сделанной из намоченного и свернутого полотенца. В Шенди темнокожие рабовладельцы иногда обучают своих белокожих рабынь носить такие кувшины на голове, не пользуясь ни руками, ни такими подкладками как полотенце. И горе той девушке, которая уронит его. Такие упражнения, кстати, весьма полезны для осанки женщины. Ну а для чернокожих женщин низших каст Шенди, разумеется, это вообще часть их повседневной жизни, которая выполняется ими вообще не задумываясь. Я присмотрелся к девушке с кувшином. Да, решил я, можно не сомневаться, что она тоже могла бы научиться такому. По крайней мере, принадлежи она мне, и я бы справился с ее обучением. В конце концов, окажись она неуклюжей или медлительной в обучении, то плетью всегда можно подстегнуть ее прогресс. Впрочем, я не думал, что конкретно эта рабыня может оказаться медленной в обучении. Наши взгляды на миг встретились, и она тут же упустила глаза, все так же устойчиво удерживая свою ношу. Мне даже на мгновение показалось, что она задрожала. Думаю, что она разглядела в моих глазах то, что я мог быть ее господином, впрочем, как и многие другие мужчины шагавшие по этой улице. Рабыням, кстати, зачастую следует быть очень осторожными в плане встречи с глазами свободного мужчины, особенно с незнакомцем. Не исключено, что за такую дерзость их могут ударить, а то и жестоко избить. Стальной блестящий, запертый на замок ошейник плотно охватывал шейку девушки и прекрасно смотрелся на ней. Она была босой, ее короткий наряд, не имевший никакого закрытия снизу, был всем, что ей было позволено носить. Подобным образом на Горе обычно одето большинство рабынь. Так, больше и не поднимая взгляда, девушка поспешно прошла мимо.
— Ну давайте уже выбираться отсюда, — снова напомнил о себе Марк, недовольно посмотрев на Фебу, цеплявшуюся своими крошечным пальцам за его рукав.
— Один момент, — сказал я.
— Не люблю я такие толпы, — проворчал юноша.
Словно в подтверждение его мнения нас весьма невежливо отпихнули в дороги.
— На разрешении стоит дата, — не отставал от меня Марк, — и на воротах непременно проверят, кто покинул город, а кто нет.
— Потерпи пару мгновений, я думаю, что они сейчас уже выйдут, — отмахнулся от него я, — вон из той двери.
— Кто? — удивленно спросил мой друг.
— Вот они, — указал я, увидев того мужчину, который был в комнате, появившегося из двери.
Его сопровождали двое судейских, которые, вероятно, уже сделали все необходимые записи в своих бумагах. Следом за ними на улицу плотной группой вывалились четверо стражников.
— Дорогу, дорогу! — потребовал похититель, и толпа немного раздалась в стороны, позволяя им пройти.
С правого плеча стражника вышедшего третьим свисала раздетая женщина, торс которой был полностью скрыт под несколькими слоями тяжелой сети, плотно обмотанной вокруг нее. Голову пленницы, которая все еще пыталась дергаться, без особого, впрочем, успеха, скрывал капюшоном с пряжками. Мужчина нес свой груз головой назад, как обычно принято носить рабынь.
— Так Ты что, — язвительно проворчал Марк, — хотел понаблюдать на то, как выносят пойманную рабыню.
— В некотором роде, — кивнул я, не ослабляя внимания.
Примерно в это же время, с другой стороны улицы к нам приблизился довольно крупный и одновременно изящный парень. Природа наградила его светлыми вьющимися волосами, и удивительной, почти невероятной красотой. Одет он был в шелковую тунику вызывающего пурпурного цвета и золотистые сандалии. Все бы ничего, но общий вид портил серебряный рабский браслет, запертый на его левом запястье. Раб пристроился к вышедшей через другую дверь группе, но не приближался ближе, чем на несколько ярдов.
— Кто это такой? — поинтересовался я у человека одетого в белые с золотом одежды цветов касты торговцев, когда красавчик прошел мимо.
Я логично предположил, что такой парень мог бы быть известной в городе личностью. Уж слишком он выделялся на общем фоне.
— Это — актер, Мило, — ответил мне мужчина.
— Но он же раб, — заметил я.
— Да, он принадлежит Аппанию, землевладельцу, импресарио и работорговцу, — сообщил мне торговец. — Тот сдает Мило различным театрам.
— Красивый парень, — признал я.
— Самый красивый мужчина во всем Аре, — заверил меня мой собеседник и, усмехнувшись, добавил: — Свободные женщины падают к его ногам штабелями.