Так казалось.
Но вот человек поймал светляка и узнал, что это просто крошечный жучок.
Зажженный молнией огонь человек перенес в свой очаг и, отгоняя горящими головешками львов и тигров, почувствовал себя властелином небесного огня. И лев и тигр, трусливо поджав хвосты, отступающие перед ним, теперь уже не казались человеком-львом и чело- веком-тигром. А родич волка, собака, прижилась в пещере.
Подняв кусок трухлявого дерева и убедившись, что это гнилушка, а не глаз неведомого существа горит во мраке, человек как бы заставил отступить воображаемых чудовищ.
Медленно, медленно, но все светлее становилось вокруг, понятнее, объяснимее. И, научившись по цвету неба, по полету птиц предсказывать надвигающуюся бурю, человек осознал себя если еще и не повелителем стихий, то уже и не беспомощной игрушкой в их руках.
И вот он уже посадил зерна, и первые колосья поднялись на впервые взрыхленной земле. И вслед за собакой к человеку пришли, как друзья и слуги, а не как враги, конь и корова. Аисты построили гнездо на кровле человеческого жилища, отдаваясь под его защиту и как бы обещая взамен охранять покой семьи.
Светлело, и сказочные духи уходили, уплывали, улетали в Неведомое; им необходимы полумрак, тайна. Они, как скворцы перед осенним перелетом, собирались в огромные стаи, от которых потемнело бы небо, будь они видимы и если бы не слетались в глухую, без звезд и луны, ночь.
— Прощай... — повторяли они неслышными голосами, пролетая сквозь сны.
Какой же показалась им сказочная страна, когда они попали в нее?
Да, там тоже были города, только сказочные, были деревни с полями, где колосилась пшеница, леса и поля, над которыми летали и ласточки, и аисты, и Жар-птица. Но вот зло и добро?! Президенты Академии Сказки — Михаил Топтыгин и Старый Гном, которых мы уже знаем, следили за тем, чтобы зло, страшное и беспощадное, не проникало в страну Сказки. А может быть, еще важнее то, что за этим чутко следили матери и отцы, дедушки и бабушки, все те, кто сказки рассказывает? Для того и создало человеческое воображение некоторое царство, некоторое государство, чтобы там властвовала справедливость; ведь в обычных которых царствах-государствах она не всегда торжествовала. Чтобы добро там было наделено даром волшебства. Чтобы первые слова, услышанные ребенком, были словами надежды и в самые мрачные времена.
... Тик-так, тик-так... — стучали сказочные часы. Шли столетия и тысячелетия. В 1492 году три испанских каравеллы, «Санта- Мария», «Нинья» и «Пинта», под командованием великого мореплавателя Христофора Колумба, совершив изнурительное плавание через океан, подплыли к неведомым берегам.
— Земля! — крикнул с вершины мачты дозорный.
«Что ждет нас здесь? — тревожно думал Колумб в минуты, когда каравеллы с развернутыми парусами скользили к берегу и все уже становилась синяя полоска между кораблями и сушей. — А если в засаде на берегу вооруженные туземцы? Что сможет сделать горсточка больных, измученных плаванием людей? Может быть, туземцы окажутся каннибалами, и тогда...»
Но все это,»как знает теперь каждый школьник, оказалось напрасными страхами.
В Новом Свете, в Америке, как потом окрестили этот континент и острова, его окружающие, обитали мирные народы с высокой культурой: талантливые художники, строители прекрасных храмов и городов. Под благодатным солнцем росли неведомые цветы и плодовые деревья, так что Новый Свет выглядел гигантским садом. А в земле таились сокровища, прежде всего золото; из него тамошние мастера создавали изделия удивительной красоты.
Желтый ослепительный свет золота как бы дошел до старой земли, до Испании и Португалии, и оттуда хлынули в Америку тысячи авантюристов, мечтающих об одном — побольше награбить.
В те времена в Испании окончилась реконкиста — война за освобождение от иноверцев районов Пиренейского полуострова, которые когда-то захватили мавры. Это была война кровавая. И идальго, участники реконкисты, разорившиеся испанские дворяне, вынесли из нее предельную жестокость. Теперь они, конкистадоры-завоеватели, отправлялись за океан убивать и грабить, с одним намерением: через горы трупов пробиться к золоту.
Развернем «Историю Индий» — ведь тогда люди, открывшие Америку, думали, что они находятся в Индии, — книгу, написанную в 1502 году благородным испанцем Бартоломе де Лас Касас, сделавшим все, что в силах человеческих, чтобы прекратить истребление индейцев.
Прочтем, как это ни тяжело, хотя бы одну страницу: «И вот однажды, в воскресенье после завтрака, главный командор по предварительному сговору приказал всем, имевшим лошадей, сесть на них якобы для того, чтобы состязаться в метании копья, а всем пешим тоже собраться вместе и приготовиться; и тут Анакаона (индейская царица) говорит главному губернатору, что она и касики (вожди племен) хотели бы вместе с ним посмотреть на состязания в метании копья, и тот отвечает, что он очень этому рад, но просит ее сначала собрать всех правителей племен и вместе с ними прийти к нему в дом, так как он желает с ними поговорить. И было условлено, что всадники окружат дом и все испанцы, находящиеся внутри и вне дома, будут наготове, и когда губернатор прикоснется к золотому медальону, висящему у него на груди, бросятся на индейских правителей, находящихся в доме, и на Анакаону, а затем сделают с ними то, что им было заранее приказано... Входит благородная сеньора царица Анакаона, оказавшая столь большие услуги христианам и вытерпевшая с их стороны немало тяжких оскорблений, обид и недружелюбных поступков; вместе с ней входят 80 правителей, встают рядом с ней и, ничего не подозревая, простодушно ожидают речи главного командора. Но он не говорит ни слова, а прикасается рукой к висящему на его груди медальону, и тут его спутники обнажают мечи...
И тут Анакаона и все другие начинают кричать и плакать и вопрошать, за что им хотят причинить зло; испанцы же поспешно связывают индейцев, выходят из дома, уводят с собой только одну связанную Анакаону и поджигают дом, и вот он уже пылает, и несчастные властители и цари сгорают живьем на своей собственной земле, превращаясь в уголь вместе с деревом и соломой. Между тем всадники, узнав, что пешие испанцы, находящиеся в доме, уже начали связывать индейцев, с копьями в руках помчались по улицам, приканчивая всех, кто попадался на пути».
Так было!
Лас Касас подсчитал, что на американских землях, завоеванных испанцами, жило около сорока миллионов индейцев, и две трети из этого числа погибли — были убиты, умерли от болезней, завезенных белыми, от рабского непосильного труда. Лас Касаса друзья конкистадоров обвиняли в том, что он во много раз преувеличил действительное число жертв колонизации. Но крупнейшие современные ученые — французский историк-американист Шаню и американские ученые Симпсон, Кук и другие, заново проверив документы, доказали, что число жителей, обитавших на тех благодатных землях до завоевания, составляло не сорок, а от восьмидесяти до ста миллионов! К началу девятнадцатого века, когда окончилось испанское иго, в живых оставалось только семнадцать миллионов индейцев.
Шестьдесят, а может быть, и восемьдесят миллионов погибших!
... Шли века за веками. Все труднее становилось оберегать страну сказок от кровавого зла реального мира. Люди превращали своих братьев в рабов. Невольник считал, что он имеет право на свободу, потому что ведь все люди рождаются равными и свободными. И он, как и миллионы его братьев, думал, что освободить от рабства своих близких — жену, детей — его святое, естественное право. А плантатор говорил и верил в это, что невольник, спасающий из рабства родных, — грабитель, потому что жена и дети раба — его, плантатора, собственность, как скот, как деньги.
И он убивал невольников, запарывал их, продавал, навеки разлучая мать с детьми и жену с мужем. Американский плантатор делал это точно так же и с тем же убеждением в своей правоте, как и русский помещик, владелец крепостных душ, как и испанский конкистадор, считавший, что, убивая индейцев, он совершает богоугодное дело, потому что они язычники.