— Ты имеешь в виду меня или Тайриэла? — Вид у девушки был до невозможности несчастный.
— Обоих, чтоб вас нелегкая взяла!
Эльф, не говоря больше ни слова, набросил плащ и вышел. Линн испуганно выбежала следом. Оставшаяся в одиночестве колдунья, неимоверно довольная тем, что последнее слово было за ней, полюбовалась на свое отражение в зеркале, пощипала щеки, чтобы на них появился румянец, и тоже покинула комнату.
Трапезная представляла собой своеобразную "перемычку" между двумя крыльями главного здания монастыря и имела отдельный вход. Это была неширокая, сильно вытянутая зала с множеством высоких стрельчатых окон, забранных решетками, сквозь которые внутрь лился сумрачный предвечерний свет, и сводчатым потолком, крест-накрест перечеркнутым балками. Меж окон висели уже привычные бело-сине-голубые гобелены со сценками на религиозную тематику. Некоторые казались потертыми и очень старыми, другие, наоборот, явно были вытканы совсем недавно. Большую часть трапезной занимал длинный сосновый стол, во главе которого возвышалось массивное резное кресло настоятельницы — пока пустующее. Прочие довольствовались лавками.
Тайриэл, пропустив вперед себя Линн, скромно примостился с самого краю, напротив незнакомой молодой женщины в светском платье, о чем-то увлеченно беседовавшей с пожилой, краснощекой и длинноносой монахиней. Говорили они тихо, и слов эльф не разобрал — да и не вслушивался, сказать по правде. Появившаяся вскоре Лорисса с краю сидеть не пожелала и ловко ввинтилась между двумя похожими как две капли воды сестрами — бывшими таковыми не только по вере, но и, несомненно, по крови. На фоне светло-голубых монашеских облачений колдунья в своем бархатном винно-красном наряде, с многоярусным гранатовым ожерельем на тонкой шее казалась орхидеей среди фиалок. Ядовитой такой орхидеей, хищной — из тех, что заглатывают неосторожно подлетевших слишком близко насекомых. Но красивой — он признавал это. К слову, о цветах — они здесь тоже присутствовали: в виде множества маленьких букетиков, в изобилии расставленных между простыми глиняными мисками и придававших мрачноватой зале почти домашний вид. От бледно-сиреневых лепестков шел тонкий, почти неуловимый аромат, похожий на жасминовый.
Двери в противоположном конце залы распахнулись, и в трапезную величаво вплыла мать Альгитта в сопровождении стайки послушниц. К некоторому удивлению Тайриэла, монахини не встали, а лишь одновременно приложили обе руки к груди и наклонили головы, приветствуя настоятельницу. Старшая из монахинь одарила паству широкой улыбкой, опустилась в кресло и тут же завела разговор с одной из послушниц — тоненькой девочкой лет тринадцати, с не по-детски серьезным лицом и неестественно искривленным запястьем. Девочка не пыталась спрятать изуродованную руку и, похоже, нисколько не стеснялась своего увечья — и это лучше всего говорило о доброжелательности, царившей в маленькой общине. Да и правила здесь были довольно мягкими — поскольку шушукались за столом практически все, не исключая и старшее поколение.
Вынырнувшая откуда-то сбоку монахиня с поистине необъятной талией, в белоснежном фартуке поверх облачения, вкатила тележку с источавшим умопомрачительный аромат чаном, и трапеза началась. Линн наворачивала похлебку за обе щеки, Лорисса, судя по голодному блеску в зрачках, охотно последовала бы ее примеру, однако упорно отщипывала по малюсенькому кусочку от ломтя хлеба и изредка лениво бралась за ложку. Сам Тайриэл к еде почти не прикоснулся — ему кусок в горло не лез. Он сидел и словно бы дремал с полузакрытыми глазами под убаюкивающий мерный гул полусотни голосов, пока не почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд — настороженный, изучающий. Это не могли быть ни Линн, ни Лорисса. Так смотрят на незнакомца, притом незнакомца подозрительного. От волнения забыв об осторожности, Тайриэл раскрыл глаза и буквально уперся в недоумевающий синий взор. Сидевшая напротив молодая женщина — как видно, тоже из числа гостей обители — таращилась на него во все глаза, а уж что она видела... Эльф бы дорого дал, чтобы это узнать. Спокойнее было бы списать это на простое любопытство при виде нового лица, но что-то гнало от него эту спасительную мысль. Не любопытство светилось в синих глубинах, а удивление, испуг и... узнавание. Проклятье, неужели она видела его раньше?! Эльф мог бы поклясться, что сам видит эту даму впервые, но всякое может случиться. И если она его узнала, их положение еще хуже, чем он предполагал. Возможно, пора готовиться к бою?.. Тайриэла пробрала ледяная дрожь. Так скоро... Но нет, молодая женщина спокойно отвернулась и как ни в чем не бывало продолжила беседу с соседкой по столу. Все-таки не узнала... будем надеяться. Линн и Лорисса ничего не заметили. Эльф вновь устало закрыл глаза. Нельзя задерживаться здесь ни секунды лишней. Когда же кончится эта проклятая трапеза?!