— Что вы задумали? Отвечайте!
— За какими лешаками мне посвящать вас в свои планы, юная леди?
— Потому что если я не услышу исчерпывающее объяснение вашим поступкам, то буду вынуждена вас убить! — выпалила Ильнельгердис Этельхардсдаттер.
— Девочка, — Лорисса прыснула, — не смеши меня. Ты даже не знаешь, с кем имеешь дело.
— Оскорблениями и угрозами мы ничего не добьемся. Прошу вас извинить несдержанность моей спутницы, сударыня. — Тайриэл галантно поклонился. — Миссия, которую мы выполняем в этом монастыре, довольно близко ее касается, и нет ничего удивительного в том, что порой ей изменяет самообладание.
Лорисса аж задохнулась от возмущения.
— Миссия? — переспросила изумленная торванугримка.
— Нам необходимо освободить заложника, заключенного в обители. Мальчика одиннадцати лет от роду.
— Вы хотите сказать... хотите меня уверить, что матушка Альгитта... — Ильнельгердис быстро-быстро заморгала. — Это невозможно!
— Боюсь, что сия достойная особа была коварно введена в заблуждение.
— Но кем?!
— Высшим Советом магов. Полагаю, вы знаете, что это такое?
— Я не очень хорошо разбираюсь в ваших южных делах... — растерянно ответила молодая женщина. — Но мне доводилось слышать это название. Это какая-то влиятельная организация?
— Крайне влиятельная и безусловно опасная.
— Но зачем им мальчик?
— Не думаю, что мне удастся уместить ответ на этот вопрос в двух словах, — признался эльф. — Но намерения Совета продиктованы корыстью и заботой о личной выгоде, в этом я готов вам поклясться.
Торванугримка задумалась. Слова Тайриэла звучали вполне искренне, да он и был искренен, понимая, что только правда может привлечь на их сторону эту честную и открытую, не приемлющую притворства натуру, но все же сомнения не были развеяны до конца.
— Почему я должна вам верить? У нас в Торванугриме презирают мужчин, рядящихся в девичьи юбки. Их забрасывают камнями и изгоняют из рода. Но вы не похожи на них — я вижу это. — Синий взгляд смягчился и потеплел. — Зачем вы это сделали?
— Так было нужно. Мы должны освободить мальчика любой ценой.
— Меня сейчас стошнит от патетики, — буркнула в сторону не выдержавшая Лорисса, но, к счастью, ее никто не услышал. — Тоже мне невинная жертва обстоятельств...
— Но как я могу быть уверена в том, что ваши намерения благородны, в отличие от намерений этого вашего Совета?
— Сударыня, увы, я не в состоянии предоставить вам иных доказательств, кроме своего слова, — твердо сказал Тайриэл, глядя прямо в глаза собеседнице. — И кроме того, как я уже упоминал, наш интерес в этом деле скорее личного характера. Ребенок, о котором идет речь, — племянник этой дамы. — Он легким жестом указал на Лориссу.
— Ах... в самом деле?
— Он говорит правду, — сухо подтвердила колдунья.
— Но тогда... почему бы вам не рассказать обо всем матушке Альгитте? Уверена, она будет рада помочь!
— Сударыня, — проникновенно начал Тайриэл, — я только что потратил уйму времени на то, чтобы убедить в своей правоте вас. Многоуважаемой настоятельнице одного моего слова, боюсь, может оказаться недостаточно, ведь ее уже успели уверить в обратном. Не сомневаюсь, что история, поведанная ей лазутчиками, подосланными Советом, была в высшей степени правдоподобна.
— К тому же, — подала голос до той поры молчавшая Линн, — увидев в обители мужчину, она, скорее всего, сначала его испепелит, а потом уже будет дознаваться, зачем пришел.
— Не преувеличивайте, — впервые улыбнулась Ильнельгердис. — Я могу поручиться за вас.
Тайриэл покачал головой.
— Поверьте, я рассматривал этот вариант. У нас нет времени на длительные переговоры. Я рассказал вам все, Ильнельгердис Этельхардсдаттер. Теперь мы в ваших руках. Вы можете нас выдать... и погубить. Или присоединиться. Выбирайте. Даю слово, что, каким бы ни было ваше решение, я не причиню вам вреда.
Вот ведь подлец, подумала Линн. До этого он, возможно, говорил и искренне, но теперь-то определенно соврал. Если эта северянка с непроизносимым именем пошлет его ко всем лешакам — что вполне вероятно, — живой он ее из комнаты не выпустит. Не такой он дурак, чтобы из чистого благородства добровольно уложить голову на плаху. С другой стороны, кто их разберет, этих эльфов. Линн не без оснований считала Тайриэла беспринципной сволочью, но полностью быть уверенной в его реакции не могла. А торванугримку ей было просто жалко. Неужели она и впрямь настолько доверчива?! Или наивна...
Пауза затягивалась. Шелестел за окном ветер, тревожно, назойливо бились в стекло ветки, метался от сквозняка узенький язычок свечного пламени — точно так же, наверное, метались и бились в голове мысли несчастной Ильнельгердис, раздираемой между чувством долга и стремлением к справедливости. Чума бы побрала Тайриэла с его пренебрежением чужими судьбами... Хотя своей жизнью он, кажется, тоже не слишком дорожил. Линн не дыша вжалась спиной в сосновые доски. Она видела, как побелели костяшки сжатых в кулак пальцев Лориссы, и бледность, залившую ее лицо, и догадалась, что мысли колдуньи были отражением ее собственных. Вряд ли бывшую хозяйку заботила жизнь какой-то торванугримки, влезшей не в свое дело, однако Лорисса еще никогда никого не убивала и, судя по дрожащим губам, сегодня точно не стремилась начинать. Что думал Тайриэл, осталось неизвестным; какие бы страсти ни бушевали в его душе, лицо эльфа было непроницаемым. Он ждал.