Доктор из приехавшей машины осмотрел вымытых воспитанников и признал их здоровыми, только у Вали и Вики в животах продолжало громко бурчать, и с горшка ни та, ни другая слезть не могли. Так их и увезли на одной машине, хотя это не разрешается медицинскими правилами.
Утром в садик из-за карантина идти было не надо, но мама всё-равно принялась варить манную кашу. Данька даже пробовать кашу не стал, сразу объявил:
— Фу, гадость!
— Я тебе покажу — гадость! — рассердилась мама. — Отличная каша!
Она-таки зацепила кончиком чайной ложечки чуток манки, попробовала и воскликнула:
— Фу, гадость!
Оказывается, утром она насыпала полную сахарницу соли, и манка получилась несколько солоноватой.
Пересоленный завтрак мама свалила в унитаз, соль из сахарницы зачем-то высыпала в помойное ведро, сахарницу помыла и вытерла насухо. После этого принялась варить вторую порцию манной каши.
— Фу, гадость! — сказал Данька, с сомнением глядя в тарелку, где пузырилось нечто.
Никогда прежде мама не снимала пробу с того, что подавала на завтрак сыну, но тут пришлось. Свежевымытая сахарница была полна соды.
— Тебя, наверное, заколдовали, — сказал Данька.
— Не городи ерунды! Это ты мультиков пересмотрелся. Никаких волшебников не бывает!
Третий раз мама принялась готовить завтрак крайне осторожно. Она контролировала каждое своё движение, но стиральный порошок вместо сахара сделал манку совершенно несъедобной.
Четвёртый раз мама кашу варить не стала, так что Данька напрасно раздумывал, как наполнить сахарницу зубным порошком. Порошка было мало, мама чистила им чайные ложечки.
Вредных бутербродов на завтрак Даньке так и не дали, мама съела их сама, а Даньке приготовила омлет, что тоже неплохо. Потом его отправили гулять на улицу. Старшие рассказывают, что в древние времена дети гуляли во дворе, но сейчас дворов не осталось, зато появились особые детские площадки с горками, домиками, качелями и прочими травмоопасными приспособлениями для игр. Детсад закрыт на карантин, и те дети, которых родители сочли здоровыми, собрались на лавочках возле каруселей или в песочнице, где можно пачкаться в своё удовольствие.
Анечка вышла на улицу с большой красивой куклой, поэтому в песочницу она не пошла, а села на скамейку рядом с Машей. Как две девочки умудряются играть с одной куклой, никто не знает. Это великая тайна бытия.
Данька сел поближе к Анечке. Он не собирался играть в куклу, а сел так, чтобы сюда не сел Максим. Максимище тоже не станет играться с куклой, скорей всего он отнимет её и зафутболит куда-нибудь в лужу.
В руках у Даньки была палка, которую он подобрал в кустах акации. Кусты посажены вдоль площадки, и девочки обрывают с них жёлтые цветочки, которые называют бананчиками. Акациевая палка была отличной, стрелять из такой — одно удовольствие. К сожалению, выломали акацию всего день как, и, значит, до выстрела ей надо сохнуть ещё хотя бы полгода. А хорошо было бы: «Ба-бах!» — и пусть Максим валяется кверху пузом.
— Не понимаю, — сказал Данька, — почему Максима гулять пустили? Ведь он сильней всех обкакался. Он сегодня должен в постельке лежать и кушать таблетки.
— Может он и вовсе не больной, — Анечке, как всегда было всех жалко. — Может его просто заколдовали на один день.
— Мама говорит, что волшебников не бывает.
— Это потому, что волшебники добрые. Ты попробуй придумай какое-нибудь доброе волшебство.
— Мороженого всем и побольше.
— А потом у всех случится ангина.
— Ну и ладно. Я тогда стану злым волшебником.
— Злые не волшебники, а колдуны.
— Ну и пусть, — Данька вскинул огнебойную кривопалку, — но если Максим задумает какую гадость сделать, я его сразу застрелю!
— Он будет лежать совсем мёртвый, а его мама будет плакать.
Данька задумался. Как ни колдуй, получается нехорошо.
Максим возился в кустах акации. Наружу торчала лишь толстая попа в шортах.
«Сейчас вытащит кривую палку, — подумал Данька, — и как стрельнет! Уж он-то ни минуты не задумается, прежде, чем стрелять!»
Максим выполз из кустов. На ладони у него сидел котёнок. Совсем крошечный, с тоненьким хвостиком. Один глаз у него был нормальный, а второй прищуренный, ещё не вполне открытый.
«На одну ладонь посажу, второй прихлопну…»
Максим не торопился хлопать ладонью. Наклонив башку, он глядел на котёнка, а тот смотрел в ответ во все свои полтора глаза.
— Это что такое? Немедленно выброси пакость! — как всегда не вовремя подошла мама, на этот раз Максимина. Она была не слишком похожа на маму, а скорей на сердитую тётку. Других слов, кроме «пакости» у неё не было.