– Нет, – сказал наконец Человек-Свинья, – я её найду, тётку Антипкину. И себя, и вас, товарищи, спасу. Найду. Из-под земли её, ведьму, достану!
И стал он Антипкину искать. Всю Лиговку исходил, да заодно – и пол-Питера. Воздух нюхал, у людей спрашивал, читал разные объявления.
Помог ему случай.
Как-то в пятницу два грузчика буднично матерились, шумно забивая фургон стеклотарой. И вдруг явственно прозвучало: «Антипкина». Человек-Свинья вздрогнул, прислушался.
– Вот, – ворчал грузчик Вова Кучерявый, – всё вдребезги, блин-тын-тын! Машина набок, блин-тын-тын – и всё в хлам! Колян, правда, цел, чего ему, Коляну-бормоту, сделается. А убытку, блин, всю на него повесили. Верняк, её работа, её – Антипкиной! Так ведь и говорила она ему, Коляну-то: «Чтоб ты перевернулся!» Я сам слышал, блин. Ведьма она!
– Да, – вздыхал второй грузчик, тяжело звякая ящиком, – бывает же!
Человек-Свинья рванулся к грузчикам:
– А какая Антипкина? Не с Лиговки ли?
– Да нет, с Лесного, блин-тын-тын, тутошняя. Коляна, водилы нашего, соседка. Что, Свиной, никак – и твоя знакомая?
– Знакомая, – нехорошо ухмыльнулся Человек-Свинья. – Давно свидеться желаю…
Оказалось, что живёт теперь Антипкина неподалёку, на Лесном проспекте, в угловом жёлтом доме – где-то с полгода живёт. Рассказывают, что с Васькиного острова переехала по обмену, что нигде она подолгу не задерживается из-за нехорошего своего языка.
– Ты её легко найдёшь, – охотно объяснял Вова Кучерявый. – Она на лестнице, блин, теперь одна осталась. Все соседи от неё разбежались со страху. По родственникам, блин, живут. Только Колян ещё хорохорился, петухом ходил, да и он теперь к тёще разлюбезной съедет, блин-тын-тын, после такого случая. Так что тебе, Свиной – зелёная улица! Похрюкайте-ка вместе!
Грузчики заржали, а Человек-Свинья опрометью кинулся на Лесной проспект.
Ноги сами привели его к нужному дому. Дом темнел окнами, точно нежилой. В нахлынувших осенних сумерках лишь одно оконце скучно светилось линялой шторой. Человек-Свинья поднялся по вымершей разбитой лестнице, глубоко вдохнул – и толкнул незапертую дверь.
Антипкина сидела в комнате, спиной к двери.
Он сразу узнал её.
Она сидела у выключенного телевизора и что-то бормотала.
Человек-Свинья осторожно приблизился.
– Ти-ихо, – покачиваясь, бормотала Антипкина, – ти-и-ихо как… Все пришипились – боятся меня. Пусть боятся!
Она захихикала, затрясла головой и, не оборачиваясь, спросила:
– Тебе чего, Колян? Извиняться пришёл? Пшёл вон! Не прощу.
Человек-Свинья сглотнул и ответил:
– Я не Колян. Посмотри на меня.
Антипкина медленно обернулась, так медленно и жутко, как это бывает только в кошмарном сне, сверкнула зеленоватым глазом – и вдруг рассмеялась громко и оскорбительно.
– Свинячее рыло! Это ты, свинячее рыло! – всё приговаривала она, тыча в непрошеного гостя жёлтыми пальцами. – Надо же! Здрасьте, пожаловал!
– Заткнись! – рявкнул Человек-Свинья. – Заткнись! И слушай меня!
Антипкина, сражённая внезапной его смелостью, замолчала.
– Я пришёл к тебе спросить, – сказал Человек-Свинья, – я долго тебя искал. Скажи мне: почему ты делаешь такое с людьми?
– А я и сама не знаю, – призналась вдруг Антипкина. – Дар у меня такой, особельный. Чего плохого в сердцах пожелаю – то и сбудется. Сила великая во мне!
– Отчего же ты не желаешь людям хорошего? – тихо спросил Человек-Свинья.
– Хорошего? А за что это им – хорошего? – искренне изумилась Антипкина. – Сволочи же все!
– Так уж и все? – удивился Человек-Свинья. – Неужели же нет никого, кто был бы тебе дорог?
– Все! – тряхнула головой Антипкина. – И подружки-стервочки, и муженёк мой бывшенький, и соседи-паразиты, и торговки ларёчные, и менты поганые, и…
– А дети? – с надеждой перебил её Человек-Свинья. – Ты и детей не любишь?
– Да за что их-то любить? – зевнула Антипкина. – Мелочь пузатая, хулиганы! Понавырастают из них те же сволочи… И ты, свинячее рыло… Шёл бы ты отсюдова, пока я совсем не рассердилась, а то, гляди, хуже будет.
– Нет, хуже уже не будет, – покачал головой Человек-Свинья. – Значит, помочь мне ты не захочешь…
– Не то что – не захочу, а не положено мне, – гордо объяснила Антипкина. – Дар мой особельный – только на плохое устроен. Никому вам от меня халявы не будет.
Человек-Свинья задумался – и тут внезапная мысль озарила его уродливую голову.
– А знаешь, – сказал он, – я ведь познакомился с твоим мужем.