И тогда Пеэтер Маленький сказал:
— Милостивый барин! Пеэтер Большой обещал сотворить чудо еще больше моего, и коль барин пожелает, то увидит такое, чему никогда не поверил бы и чего никто еще не видывал и не делывал. Пеэтер Большой говорил, что он может спать в печке, где только что сожгли семь саженей дров!
— Да ну! Вот посмотреть бы на это! — сказал барин. — Немедля затопить печь.
Натопили печь докрасна и загнали туда Пеэтера Большого… И никто нам не сказывал — ни Пеэтер Маленький, ни кто другой, — выбрался он оттуда или нет. Да и кто бы стал его оттуда вытаскивать!
ГУМЕНЩИК-ЗАБАВНИК
В старину гуменщикам и под Новый год все бывало недосуг ригу оставить.
Вот как-то в такой праздничный вечерок посиживает один гуменщик у печки да раздумывает о том о сем. Думал он, думал и надумал: «Начну-ка я свинец лить, счастья пытать! Что томиться без толку!»
Сказано — сделано. Разыскал гуменщик кусочки свинца, положил их на сковородку и — в печь.
Вдруг откуда ни возьмись появляется черт:
— Слушай, гуменщик, ты что это делаешь?
— Что делаю? — говорит гуменщик. — Да вот надо мне малость глазного снадобья.
— Так ведь у тебя глаза здоровые, зоркие, — для чего ж тебе снадобье? — спрашивает старый черт.
А гуменщик в ответ:
— Да разве я такое снадобье делаю, какое больным дают? Нет, я варю снадобье, от какого зоркий еще зорче становится, да настолько, что за сотни верст и комара приметит.
— А ты не мог бы и мне дать этого снадобья? Мне ведь надо далеко видеть, — попросил старый черт.
— Отчего бы и нет! — ответил гуменщик. — Отсыпь мне шапку золота, и я мигом налью тебе в глаз свеженького снадобья.
— Дело!
Припустился старый черт и вернулся с шапкой золота, как раз когда свинец начал плавиться.
Заплатил он гуменщику и спрашивает:
— Скажи мне, кстати, как тебя звать? Вдруг иной из моих родичей захочет этого редкого снадобья, так ведь надо знать, к кому направить.
— Меня зовут Сам! — ответил глазной лекарь. — Нечасто встречаются такие имена, — продолжал он. — Ну, ложись-ка лицом вверх на эту сушильную скамью! Я привяжу тебя к ней, а то ненароком дернешься и прольешь каплю-другую драгоценного снадобья.
— Ладно! — ответил нечистый, и гуменщик так прикрутил его веревками к скамье, что тот и шевельнуться не мог. Потом взял гуменщик сковородку, на которой было никак не меньше кварты расплавленного свинца, и сказал:
— Теперь не дыши и открой глаз пошире!
Старый черт затаил дыхание и так выпучил глаз, что тот у него стал не меньше бычьего.
Вылил гуменщик на глаз черту целую сковородку свинца.
Боже ты мой, как тут подскочил нечистый вместе со скамьей. Трах об дверь! Так вместе с дверью и вылетел! Бежит черт и орет благим матом:
— Помогите! Помогите!
Видимо-невидимо набежало здесь дружков и родичей черта.
— Кто это сделал? Кто сделал? — спрашивают.
— Сам сделал! Сам сделал! — вопит в ответ старый черт. Ну, все тут посмеиваться да подшучивать:
— А коли сам сделал, так чего же орать?
Разбогател гуменщик. А старый черт больше и даром не хотел от него никакого глазного снадобья: нечистому и взглянуть-то на обидчика было боязно, не то что докучать ему.
