«Мама!» — мысленно воззвала я к ней.
— Здравствуйте! — сказала мама чужим голосом, и я почувствовала, что молния на сапоге дернулась и застряла.
— Здравствуй, мама… — ответила я, приподнявшись, и в ужасе ощутила, как изнутри начала всходить все та же тревожная, тяжелая волна.
Мой дом не принимал меня. Он не хотел меня видеть. Моя мать не узнала меня.
Мама неловко улыбнулась и беспомощно посмотрела на месье Рене.
— А это и есть моя сестра Агнесса, — широко улыбнувшись, вдруг пояснил он ей, и я невольно ахнула.
Неожиданно нервы мои окончательно сдали.
— Мама! Мама! — истошно закричала я и бросилась к ней. — Это же я, Марина!
— Я предупреждал, что она больна… — покачал головой «брат». Мама грустно кивнула.
— Но, Ида Львовна! Это же… — подала робкий голос Клавдия Петровна, все еще стоя с пальто в руках.
— Ступай на кухню, Клаша, — резковато ответила мама, и тетя Клаша, сгорбившись, зашаркала из прихожей.
— Мама… — я подошла ближе, чувствуя, что прошлая жизнь неудержимо ускользает от меня. — Мама!
Мама натянуто улыбнулась.
— Проходите, Агнесса. Ужинать будете?
— Сейчас она расскажет вам, что этот дом ей как будто знаком. Сумеет угадать обстановку и даже некоторые факты из вашей жизни, — предостерег маму месье Рене.
— Как интересно! — оживилась та.
Я поняла, что проиграла по всем статьям. Он предусмотрел все.
— Спасибо, я не хочу есть, — произнесла я, полностью раздавленная. — Где комната, где я смогу остаться одна?
— А со мной ты не хочешь поговорить, дорогая? — с дьявольской усмешкой вопросил Рене. — Неужели нам нечего обсудить после долгой разлуки?
Я промолчала.
— Пойдемте наверх, я покажу вам вашу комнату, — радушно проворковала мама и прошла вперед, источая такое знакомое, такое родное тепло.
Вскоре мы оказались в гостевой комнате на втором этаже.
— Оставьте нас, мадам! — попросил Рене, и мама понимающе кивнула.
Дверь за ней закрылась, и я осталась наедине с дирижером-дьяволом.
ГЛАВА 9
Я прошла вглубь комнаты и села на стул возле окна. Месье Рене расположился напротив в уютном кресле.
— Ну, вот мы и вновь оказались лицом к лицу, Марина! — произнес он. — Наконец-то ты будешь принадлежать только мне одному! Ведь у тебя не осталось выбора, не так ли? Даже родная мать не узнает тебя. И если ты не отправишься со мной, она попросту выгонит тебя из дома. Могла ли ты подумать о таком повороте судьбы, когда была так надменна и горда?
— Что вы сделали со мной? — спросила я обреченно.
Костлявым пальцем Рене указал на стоящий боком ко мне высокий шкаф с зеркалом на двери.
— Взгляни, и все увидишь сама!
С трепетом в коленях я приподнялась со стула и подошла к зеркалу… Медленно повернула голову…
Из глубины темной поверхности зеркала на меня смотрела сморщенная старуха лет восьмидесяти, с редкими седыми волосами, узловатыми пальцами и морщинистым лицом, в котором с большим трудом угадывались какие-то черты.
Я содрогнулась.
— Нет, не может быть!!!
Черты старухи в зеркале исказились, и ее рот прошуршал что-то.
«Нет, не может быть», — угадала я сквозь сковавшую меня жуть.
С ужасом вглядывалась я в какой-то заношенный наряд, который скрывал дряхлое тело старухи, в ее спутанные космы, в ее мутные глаза.
— И это — я?..
Рот женщины в зеркале снова шевельнулся, глаза раскрылись — она повторила мои движения.
— Вернись на место! — приказал дирижер, и я послушно выполнила требование.
— Ты очень больно ранила меня, — покачал головой месье Рене, кажущийся теперь уже не таким старым и дряхлым, как мое собственное отражение в зеркале. — Ты уязвила мое достоинство. Ты не обратила внимания на мою любящую и страстную душу… Ты посмеялась надо мной… Скажи, ведь сейчас, в этом теле, ты точно так же любишь мать и жениха, ты испытываешь те же чувства к другим близким людям?
— Да, те же… — еле слышно прошептала я.
— Только теперь ты сможешь понять, каково это — любить, а в ответ получать лишь безразличие и насмешку…
Я кинулась в ноги к маэстро.
— Верните мне мою молодость! Я прошу, я умоляю вас! — закричала я исступленно. — Я прошу у вас прощения, искренне прошу! Я теперь все-все понимаю!