Опять-таки всё время перемена мест!.. То над речушкой по мосту громыхает поезд, то гора справа поднимается, вся покрытая виноградниками, то городок какой-то приблизился и промелькнул...
Тим чувствовал себя настоящим путешественником!..
А мсье Жан учил его терпеливо и незаметно, и повторял свои объяснения по много раз.
И это было совсем не так, как в школе. Учителя очень часто сердились на него, упрекали за рассеянность.
Особенно учитель физики раздражался, когда Тим чего-то не услышал и переспрашивал. Учитель физики топал тогда ногами, брызгал слюной и кричал, что на уроках надо не ворон считать, а внимательно слушать.
А Тим совсем не считал никаких ворон, он просто из окна смотрел, как Лисонька через площадь на рынок идет, и раздумывал о том, что ей мать велела купить, и не тяжела ли ей будет корзина, когда она все покупки сделает и станет домой возвращаться...
Он, обиженный учителем, как-то пожаловался подвернувшемуся под руку и совсем не подходящему ему по возрасту в товарищи Веселому Зайцу:
— Совсем памяти нет: выучу уроки, а приду в школу — и всё забуду!
— А ты тогда совсем не учи! — посоветовал Веселый Заяц.
Тим послушался умного совета. И вместо того, чтоб учить уроки, все время обдумывал: что бы такое совершить, чтоб Лисонька обратила на него внимание?
Именно на уроке физики и возникла у него мысль убежать и стать пиратом, а для начала выпить пива за учительским столом и разучить пиратские песни, и, конечно, лучше всего это было сделать ночью, когда никто не мешает.
А мсье Жан был совсем другой — строгий, но справедливый! И он искренне хотел понять Тима! Если бы все учителя были такими...
В Париже первым делом Тим помчался смотреть флейту в витрине огромного магазина.
Боже, как она была хороша! Неужели когда-нибудь он сможет купить ее?
— Конечно! — заверил его мсье Жан. — И ты научишься играть, и станешь настоящим музыкантом!
Тим сразу поверил ему и навсегда стал ему преданным другом.
И они беззаботно пили кофе за столиками на улице и гуляли по Елисейским полям, потому что еще ничего не знали о том, что происходило в деревне, какой заговор плелся там против Тима!..
Мсье Баран был упрям и мстителен.
Он совсем недолго думал, что ему предпринять после того, как кюре Анри заговорил о прощении.
Дело в том, что у него была племянница, мадемуазель Овца. Конечно, племянницы есть у многих. Но эта племянница работала экономкой в доме судьи Филина. Вот к ней-то и покатил мсье Баран.
Мадемуазель Овца сначала робела и отнекивалась, но мсье Баран прикрикнул на нее, а потом пригрозил лишить наследства, и она согласилась впустить его в дом судьи.
— Только идите на цыпочках! — предупредила она.
Мсье Баран вошел в комнату, где лежал больной, и перепугался от ужасного вида судьи... Конечно, болезнь никого не красит! Но он вспомнил о своем деле и взял себя в руки:
— Посмотрите на меня, мсье судья! — громко сказал он.
Мсье Филин поморщился: у него голова болела от громких звуков. Но потом всё-таки собрался с силами и приоткрыл глаза:
— Зачем ты тут? — почти шёпотом спросил он.
— Распорядитесь посадить Тима в кутузку, он избил меня!
Мсье Филин сморщился, виски потёр и глаза опять закрыл...
За дверью тряслась от страха мадемуазель Овца.
Мсье Баран стоял, ждал. Потом сказал настойчиво:
— Вы видите, какой у меня фингал под глазом? Посадите Тима в кутузку — тогда уйду!
— Ты видишь — я умираю! — всхлипнул судья.
— Подпишите бумагу, а тогда и умирайте! — напирал мсье Баран.
Мадемуазель Овца уже хотела за рукав своего дядю вытаскивать из комнаты больного, но мсье Филин вдруг застонал от слабости, руку протянул и сказал:
— Давай подпишу!.. Лишь бы ты убрался!
Мсье Баран радостно протянул ему ордер на арест Тима, который уже успел вытребовать у деревенского полицейского, своего кума.
Судья подмахнул бумагу нетвердой рукой, промолвил:
— Кстати, не помешает этому бездельнику Тиму недельку в кутузке посидеть, пока я не поправлюсь...
“Ого! — подумал мсье Баран. — Он уже не собирается умирать!”
— Может, он поумнеет! — закончил с трудом мысль больной.
Судья не знал, что Тим уже у мсье Жана работает, а мсье Баран и не подумал сказать ему об этом.
Как бы не так! А то еще судья и передумать может.
История седьмая.
Бедный, бедный Тим!
Как приятно смотреть на мсье Барсука, сидящего в своем кресле-качалке, думала мадам Коза.
Она исполняла роль хозяйки и с удовольствием подала ему еще чашечку чая. Его брат, кюре Анри, уже почти выпил свою. И мадам Коза была готова налить ему новую.