Судья Филин словно сам увидел ее и любовался ею, так ярко Тим ее описывал! А потом судья вдруг опомнился и почему-то грустно попросил:
— Не торопись менять свою дудочку на великолепную флейту, Тим. Кто знает, будет ли она так изумительно говорить с живой душой, как твоя простая дудочка!?
Тим задумался.
— Сыграй еще, дорогой Тим! — попросил судья.
Тим играл и играл, судья слушал и здоровел прямо на глазах, только они, погруженные в музыку, не замечали этого. А, может, и не посчитали это чем-то особенным...
История четырнадцатая.
Самое большое чудо.
А в деревне опять начали случаться чудеса! Как в ту ночь, когда Тим в каталажке музицировал.
Были события и не очень значительные, которые и за чудеса-то никто не мог принять.
Например, Кир Первый, Кир Второй и Кир Третий такое старание и усердие проявили, что, когда у них в доме вдруг перегорели пробки и отключилось электричество, они выбежали на улицу и — только подумать! — продолжали учить уроки при свете уличных фонарей! И так хорошо их выучили, что перещеголяли своих сестер Рику Первую и Рику Вторую, чего никогда не бывало.
Мадам Белка, конечно, порадовалась, но совсем не посчитала это чудом: просто ребятки поумнели, подросли...
Чудо случилось и за карточным столом: мсье Голубь так обставил своих приятелей, что они заподозрили его в мошенничестве. Начали ссориться и проверять его записи преферансной пульки, убедились, что обмана нет, и горько заплакали: очень жалко было с деньгами расставаться. А мсье Голубь торжествовал:
— Эх вы! — говорил он. — Когда я проигрывал и вы меня, как липку обдирали, вы радовались!.. А я выиграл — вы плачете!? Отдавайте деньги — и расстаемся! Никогда не буду с вами играть!
А мсье Заяц, собираясь на ночное дежурство и заряжая свой дробовик, вдруг почувствовал, что он сегодня ничего не побоится, что бы ни случилось. Он будет бесстрашен, как лев, или даже, как два льва!
Но, конечно, он тоже не мог посчитать это чудом: он сам о себе всегда думал, что он безумно храбр, только осторожен. А, как всем известно, осторожность — это не порок, это скорее даже достоинство...
И когда в ресторанчике “Плюшевая мышь” мсье Барсук, ничуть не стесняясь и не раздувая щёки от смущения, встал из-за столика, вышел в центр зала и торжественно объявил о предстоящей свадьбе с мадам Козой, никто, естественно, это тоже чудом не посчитал: житейское и приятное событие, тем более этого уже ожидали — вот и всё!
Поздравили, хором добрые пожелания высказали, выпили по бокалу за будущих супругов и занялись каждый своим разговором в своей компании...
Но когда в ресторанчик вошла-вбежала, танцуя, Старая Брюзга, тут уж каждый понял, что случилось нечто волшебное!
Нет, сначала никто не подумал, что это явилась Старая Брюзга, ее просто не узнали!
— Ура! Посмотрите, какая я снова стала! — закричала взволнованно и восхищенно незнакомка.
Никто ничего не понял сначала. Подумали, что эта незнакомка уже где-то больше вина выпила, чем нужно.
— Да это же я! Это я! — радовалась она. — Вы меня все Старой Брюзгой еще называли! А ко мне молодость вернулась!
У всех рты раскрылись, и слов не нашлось, чтоб что-то сказать...
Она запела что-то веселое, закружилась, затанцевала...
— Как я мечтала об этом! Как страстно мечтала!... Дай Бог, чтоб я не на час, а надолго такой юной осталась!
Она танцевала очень грациозно и была очень-очень красива, и совсем не похожа на ту толстую старую Енотиху, которая, как куль, посиживала на скамейке в сквере и сердилась на тех, кто с ней здоровался, и ругала тех, кто мимо проходил, не здороваясь!
Молодежь, сидевшая в ресторанчике, конечно, не могла помнить Старую Брюзгу, но те, кто постарше, начали присматриваться и, кажется, понемножку стали узнавать ее, такую, какой она была в молодости...
Ошеломленные, они пялились на нее, а она хохотала, дразнилась и, озорничая, показывала им язык.
Наконец, мадам Мышь решилась:
— Да, узнаю вас, мадемуазель... Поздравляю! Как это интересно стать снова молодой!
— Конечно! Больше я не буду брюзжать! Я буду хохотать, петь современные песни и научусь хорошо танцевать! У меня всегда был талант к танцам! — сказала обретшая молодость мадемуазель Енотиха. — А, может, я даже выйду замуж! А что? Всё возможно!.. — добавила она весело и храбро.
— Этого не может быть! — закричал мсье Баран. — Надо ее к судье повести! Она самозванка!
Все, кто был в ресторанчике, смутились и не знали, что делать.