Головорезы всегда и везде следовали за своим хозяином. Они всегда и везде его выручали, а сами постоянно дрались. Дрались оттого, что было ужасно скучно, ничего не случалось, и даже выручать хозяина в этом году пришлось только два раза. Первый раз (когда мальчик сорвался с яблони, зацепился за сук и повис вверх тормашками) головорезы от радостного усердия разломали дерево в щепки. Второй раз (когда мальчик свалился в ров и едва не свернул шею) они так перепахали ров, что мост пришлось ремонтировать, и в Замок три дня можно было попасть только с черного хода.
Вот и сейчас советник, управитель и главный стражник терпеливо дожидались, пока закончится обычная предобеденная перебранка.
— Ну и что? Кто мне скажет? — Каборга, как всегда насупленный и взъерошенный, прохаживался перед головорезами, которые стояли по струнке. — Опять синяки? Откуда? С кем у нас можно подраться? Покажите, с кем у нас можно нормально подраться! Я с ним сам подерусь! Когда это кончится? — он оглядел кровоподтеки: у Тукки под глазом, у Тургубадука над ухом. — Что будет, если вы себя перекалечите? Кто будет меня защищать, если вас придется отправить на свалку? Вы об этом подумали?
— От кого защищать, хозяин? — забасил Тукка, ковыряя пол зазубренной алебардой. — У нас уже триста лет никого нет, чтобы от него защищать. Что за жизнь? Есть кого защищать, а не от кого защищать? Кого мне рубить алебардой? Она у меня уже испортилась, что ей никого не рубят.
Он протянул мальчику тронутую ржавчиной алебарду. Каборга, поморщившись, отвел алебарду от носа.
— И ты во всем обвиняешь меня? Ты тоже, Тургубадук?
— А кого же нам обвинять, хозяин? — хрипло забубнил Тургубадук. — Этих, что ли? — он кивнул в сторону советника, управителя и главного стражника. — Кто они вообще такие? Что они вообще тут делают? Хозяин, вы только прикажите, и мы их убьем.
Они затрясли ржавым оружием — Тукка алебардой, а Тургубадук пикой. Каборга обернулся ко взрослым, которые терпеливо прохаживались вокруг стола.
— Все! Они мне надоели. Окончательно. Давайте ушлем их на кухню, обоих? Пусть рубят алебардами тесто, колют пиками мясо, а кинжалами чистят картошку.
Тукка и Тургубадук присмирели и пообещали, что таких разговоров заводить больше не будут, никогда-никогда, пусть даже им вообще не придется никого зарубить, пусть даже ни разу в жизни. Послушав с полминуты, Каборга милостиво объявил прощение.
Наконец сели обедать.
— Снова рухнул мост, — сообщил советник скучным голосом, обгладывая куриную ножку.
— Опять мельник перегрузил телегу? — расстроился управитель. — Сколько раз ему говорили? Все лень лишний раз съездить. Пусть теперь сам чинит мост.
— И не подумает, — возразил главный стражник, запустив пальцы в чашку с компотом. — Сколько лет это повторяется, а ему хоть бы хны. Заточить его, что ли, в темницу? Денька на два?
— Пробовали, — вздохнул мальчик. — Ему что в лоб, что по лбу.
— И уже утонула корова, на броде, — продолжил советник.
— Гиблое место, — кивнул управитель.
— Поставить охрану, чтобы никто не совался, — предложил главный стражник, жуя.
— Толку, — сказал Каборга, обгрызая куриное крылышко. — Ты наш народ знаешь.
— Ну так что? — вздохнул советник. — Будем чинить?
— Надо чинить, — вздохнул Каборга.
— Будем чинить... — вздохнул управитель. — Будем снова чинить...
Словом, этот обед тянулся так же скучно, как всегда. Когда, наконец, заговорили о том, что виноград уродился на славу и в погребах (как всегда) не хватает винных бочек, раздался дробот сапог.
В трапезную ворвался привратник. Он размахивал огромным конвертом, на котором красовалась такая печать, что ею можно было проломить дверь.
— Письмо! — кричал он, не помня себя от воодушевления. — Письмо! Нам! Настоящее!
— Вот тебе раз, — мальчик даже перестал жевать. — Так, значит, письма бывают? Не только в книгах? А ну-ка, давай сюда. Хоть посмотрим, что это за штука такая — письмо.
Привратник обогнул стол и протянул Каборге конверт. Советник, управитель и главный стражник вскочили, оттолкнули головорезов и столпились у мальчика за спиной. Тукка и Тургубадук покосились на конверт недоверчиво.
Каборга внимательно осмотрел печать, понюхал, попробовал на зуб. Затем с хрустом сломал, открыл конверт и вытащил сложенный вчетверо листик бумаги.
— Всем, всем, всем, и к вам это тоже относится. Теперь я у вас главный! Я приехал завоевывать мир. Завтра с утра пораньше я приеду к вам в Замок, всех порежу в обрезки и покрошу в крошки. Бойтесь меня! Я страшный, могущественный и свирепый маг, Шара Превеличайший!