— Он же сказал, что мы их обезоружили! Зачем он врет?! — крикнул я.
— Молчать! — свирепо гаркнул Устрашитель. — Жандарм находится под присягой! Он говорит чистую правду! Продолжай! — приказал он жандарму.
— Мы хотели выстрелить в них! Но с помощью магнита или чего-то там еще разбойники повернули рула наших дужей.
— Дула ваших ружей! — поправил прокурор.
— Ружа наших дулей, — согласился жандарм, — в обратную сторону. Раздался страшный гром и треск. Каким-то вихрем нас унесло далеко от места тр… пр… происшествия. Когда мы проснулись… То есть когда мы очнулись, мы увидели, что на нас нет ни мундиров, ни штанов. Остались одни клочки! Вот!
— Таким образом, нанесен еще ущерб государственному имуществу, — подытожил прокурор. — Запиши это! — обратился он к маленькому писцу, который подробно все записывал, по временам бросая на нас сочувственные взгляды.
— Что ты можешь добавить? — обратился Устрашитель ко второму жандарму.
— Я думаю, ваше сиятельство…
— Высокопревосходительство! — поправил прокурор.
— Я думаю, ваше превысокоходительство, что у разбойников есть какое-то новое страшное оружие, из которого они по нам выпалили!
— Верно! — радостно закричал прокурор. — Писец! Запиши! Необходимо узнать у подсудимых секрет нового оружия! Оно поможет нам на войне против наших дорогих, любимых соседей!
— Это все, что ты хотел добавить? — снова обратился прокурор ко второму жандарму.
— Все! — браво ответил жандарм. И так щелкнул каблуками, что чуть не свалился с ходулей, на которых еле стоял.
Допрос Финика и Пандоры
Устрашитель победным взором оглядел собравшихся и обратился к хозяину гостиницы:
— Презираемый гражданин Финик! На что вы жалуетесь?
— На все жалуюсь! — захныкал Финик. — Трактир плохо посещают! Печка испортилась — дымит! Пандорочка меня колотит! Вчера соседская собака слопала кусок мяса!..
— Я вас не об этом спрашиваю! — раздраженно прервал Финика Устрашитель. — На что вы жалуетесь по настоящему делу?
— Да я по-настоящему жалуюсь!.. Несчастная у меня жизнь! — И Финик снова залился слезами.
— Стражники! Приведите пострадавшего в чувство! — приказал прокурор.
Один из стражников стукнул Финика палкой по голове, после чего у трактирщика выскочила на затылке новая шишка.
— Вот эти, — сказал приведенный в чувство Финик и указал на нас, — пытались нас убить и ограбить. Они испортили музыкальную машину. Машина после их разговоров отказывается теперь играть наши веселые песни. А потом эти разбойники убежали из гостиницы и не заплатили за ночлег и ужин. Они увели моего слугу Пиксочку, несмотря на то, что он отчаянно сопротивлялся. Они обстреляли нас с женой взрывчатыми веществами и развели в доме колючих клопов. Теперь мы полные инвалиды. Ходить не можем! Есть не можем! Возместите нам убыыыыыытки! — заревел в голос Финик.
— Прекратить плач! — крикнул прокурор.
Финик прикрыл ладонью затылок и немедленно осушил слезы.
— Что вы можете добавить к показаниям мужа? — обратился Устрашитель к Пандоре.
— Што ешше шкажать… — зашамкала Пандора. — Пропали мои жубки, пропали мои паршивенькие! Оштались в картошке!
— Все? — спросил прокурор.
— Вше, вше! Што ешше шкажать?
Пандора обернулась, показала нам язык и погрозила кулаком.
Приговор
— Ваше величество! Предоставляю вам слово для вынесения приговора! — сказал прокурор.
— Как это — ему слово? — крикнул я. — А я?.. А мы?.. Где же защитник?.. Мы должны оправдаться! Все это неверно! Мы будем жаловаться!
— По законам Верзилии обвиняемые не имеют права жаловаться. И тем более — оправдываться! — разъяснил Устрашитель. — Раз вы обвиняемые, значит, уже виноваты!
— Пришельцы! Слушайте мою волю! — громовым голосом произнес Долговязый Верзила VI. — Вы пытались сеять смуту среди скверного и ненавидящего меня народа. Вы совершили дерзкое покушение на жандармов моей пограничной стражи. Вы причинили тяжкие увечья доктору грабительских наук, кавалеру ордена Великого Свинства Финику и его презираемой жене Пандоре. Вы обидели семью гнуснопочтенного торговца Шницеля. Вы признали себя виновными в указанных выше добрых делах. А если и не признали, — это все равно. Я еще вчера признал вас виновными! За все ваши благодеяния, я приговариваю вас к пожизненным каторжным работам!