Но теперь у нас была какая-то надежда!
Чем ближе к Базарной площади, тем больше народа встречалось на улицах. Мастеровые и их семьи собирались на площадь. Многих из них мы знали в лицо. Почти все в толпе смотрели на нас с горячим сочувствием.
Но стражники грубо расталкивали верзильянцев и не подпускали их к нашей тележке.
Базарная площадь
Вот и площадь. У стены королевского замка сооружены два помоста.
На одном из них поставлены кресла и скамьи для короля и его приближенных.
На втором, обитом красным сукном, — виселица, плаха и пирамида с четырьмя мушкетами. Похоже, что нас собираются казнить всеми известными на свете способами.
Прислонившись к столбу виселицы, стоял скучающий палач. Он был одет по всем правилам: красный костюм, красный колпак и красные кожаные перчатки. Даже борода у него была огненно-рыжая!
Палач, очевидно, плохо выспался. Он зевал во весь рот, деликатно прикрывая его ладонью. Это был самый воспитанный палач королевства.
Народ при нашем появлении зашумел и заволновался.
Ослик привез тележку к самому помосту. Когда нас вытащили из повозки, я подошел к ослику и погладил его по умной морде. Ослик тяжело вздохнул. Слеза скатилась у него из правого глаза.
«Мапрон» что-то не действовал. Пип тоже не появлялся. Неужели никто нам не поможет?
Вот нас уже втащили на помост. Мы остались одни с палачом. Орудия смерти выглядели очень страшными… Было от чего потерять голову!
Но тут над помостом появился Пип. Стражники пытаются отогнать Пипа, но тщетно. Пип дразнит жандармов. Вот он сел одному из них на шлем. Вот перелетел к другому на алебарду.
Если бы только стражники знали, что это не обыкновенная синица, а особенная! Что это самая хитрая и шустрая синица на свете. Тогда Пипу несдобровать!.. Его поймали бы, несмотря на его крылья.
Грянул оркестр. Все сидевшие на трибуне поднялись со своих мест. Остался сидеть один король.
Придворный хор запел гимн Верзилии:
Народ на площади дружно подтягивал.
Наверное, простые верзильянцы понимали, что никакой похвалы в словах гимна нет. Совсем наоборот! Потому они и пели с таким воодушевлением.
Музыка умолкла. На помост вышел глашатай, развернул длинный свиток и прокашлялся.
Площадь притихла и приготовилась слушать.
Тогда глашатай стал громко читать список наших преступлений и приговор короля.
— Неправда! Они не виноваты! Освободите их! — закричали верзильянцы.
Только стражники, лавочники и придворные пытались своими криками поддержать глашатая:
— Казнить их! Да здравствует ненавистный король Долговязый Верзила! Ура нашему глупому королю!
Урра! Действует!
Внезапно Угадай на моих глазах стал бледнеть… И вдруг исчез! Тоже произошло с Хандрилой и Фунтиком.
— Урра! Действует! — в восторге закричал я и взмахнул рукой. Тут я увидел.
То есть тут-то я и не увидел. Не увидел своей руки. Она растаяла в воздухе.
Через секунду я не увидел живота, а потом обеих ног. Видны были только не смазанные «мапроном» наручники. Мы их тут же сбросили. Теперь не было нужды делать вид, что мы в оковах.
Пока читали приговор, король не глядел в нашу сторону. Он считал ворон на стене своего замка.
Когда же король взглянул на помост, нас там не оказалось. Король остолбенел от неожиданности.
— Караул! Измена! — завопил король. — Нас предали!
— Ваше величество, — выскочил вперед Устрашитель, — я думаю, палач — шпион соседней державы. Он спрятал осужденных! Прикажете обыскать?
— Взять! Обыскать! — закричал король.
Жандармы гурьбой ввалились на помост и опрокинули растерявшегося палача. Нас они чуть было не затоптали своими сапожищами. Мы еле успели отскочить и спрятаться под ступеньками ведущей на помост лестницы.
Палач, выбравшийся на мгновенье из-под груды полицейских, громко крикнул:
— Это, наверное, прокурор их похитил! Он тут все время у помоста вертелся!
— Схватить прокурора! Задержать изменника! — завизжал король.
Жандармы и придворные кинулись за Устрашителем. Перепуганный прокурор заверещал как заяц и кинулся бежать от преследователей. Но его поймали и как следует поколотили.