Теперь подальше от заставы.
И мы прошли еще несколько километров, прежде чем решились искать место для ночлега.
Глава VII
ГОСТИНИЦА ФИНИКА И ПАНДОРЫ
Взошла луна. Деревья стали отбрасывать длинные, уродливые тени.
В лесу раздавался унылый вой волков и уханье филина. Уж на что я храбрый человек — и то у меня на душе стало как-то тоскливо.
Больше других устал и измучился Фунтик. Он никогда в жизни не бегал так много на своих коротких лапках.
Ясно было, что вторую ночь под открытым небом мы не выдержим.
Если в какой-нибудь сказке путники заблудятся в лесу — это не беда. Когда они совсем теряют надежду, среди деревьев вдруг замигает огонек и выведет путешественников к уютному дому неизвестного волшебника или волшебницы.
Иногда, впрочем, там живут злые волшебники. Но это уже другой вопрос…
У нас все случилось как в хорошей сказке. В чаще леса, недалеко от нас, вдруг замигал огонек. Потом он перестал мигать и стал светить ровным, теплым светом.
— Жилье! — воскликнул я.
Мы приободрились. Стараясь не терять из виду огонек, мы свернули на тропинку, ведущую в глубь леса. Минут через десять мы вышли на опушку. Здесь стоял двухэтажный домик, с виду похожий на лесную гостиницу.
Так оно в самом деле и оказалось. Над входом в домик была прибита вывеска, которая гласила:
ГОСТИНИЦА ДЛЯ СТРАНСТВУЮЩИХ И ПУТЕШЕСТВУЮЩИХ «ПРИЮТ НЕИЗВЕСТНОГО РАЗБОЙНИКА»
Название было странным и малопривлекательным. Все же мы подошли к дверям дома. У дверей висел деревянный молоток на цепочке. По-видимому, он заменял электрический звонок.
Я не очень уверенно постучал.
Никакого ответа!
Постучал еще раз, покрепче.
За дверями раздалось шарканье шагов и старческий голос проворчал:
— Кого это черт несет в такую позднюю пору?
— Это мы, странствующие и путешествующие, — несмело ответил Фунтик.
— Какие еще там путешествующие? — сказал голос. — У нас уже три года как такие вывелись!
В двери приоткрылся глазок. Кто-то нас разглядывал.
— Какие-то вы общипанные! Что с вас возьмешь? Проваливайте отсюда на все четыре стороны!
— Вот тебе и на! — рявкнул Угадай, стоявший немного в стороне и не замеченный хозяином. — Что за дьявольская гостиница, где так принимают!
— Аааааа! С вами тут и волк есть? — уже более приветливо сказал голос.
Лязгнули засовы, противно заскрипели петли, и дверь отворилась.
В дверях стоял старик со свечой в руке. Он был одет в какой-то дырявый халат, подпоясанный веревкой, с большим узлом на животе.
У старика была очень непривлекательная наружность: крючковатый нос, загнутый кверху подбородок и торчащие остроконечные уши. Один глаз у него был закрыт черной повязкой. Второй, глубоко сидящий в глазнице, сверкал за двоих.
«Может быть, это злой волшебник?» — подумал я.
Но сразу же отогнал от себя такую мысль. Волшебник узнал бы, кто мы такие, и сквозь закрытую дверь.
Старик недовольно оглядел нашу компанию. Но все же не заметил, что Угадай был собакой, а не волком. Кряхтя и бормоча что-то про себя, хозяин повел нас по длинному коридору в большой зал, освещенный одинокой свечой.
В дальнем конце зала находился очаг. В нем тлела скудная охапка хвороста. Над очагом на цепях висел чугунный котел, рядом был вертел, такой большой, что на нем можно было зажарить целого быка.
В другом конце зала мы увидели буфет с посудой и какую-то странную, сверкавшую никелем машину, вроде холодильника.
В середине комнаты громоздились стол из неструганых дубовых досок и стулья с высокими спинками. На столе стояли три большие оловянные пивные кружки.
Пока мы оглядывались и привыкали к помещению, я заметил, что старик пропустил меня, Хандрилу и Фунтика вперед, а сам о чем-то шепчется с Угадаем.
Собственно, шептал только хозяин, а Угадай кивал головой и вилял хвостом.
— Темновато у вас, дедушка! — сказал я. — Нельзя ли сделать посветлее?
— Посветлее, посветлее! — раздраженно сказал старик. — Электричество — оно тоже денег стоит! Вот! Будет вам посветлее!
С этими словами он повернул выключатель у входа в зал. По углам комнаты зажглись маленькие красные лампочки.
При их свете в зале стало не столько светлее, сколько страшнее…
Чучело совы на ветке, оскаленные кабаньи и волчьи морды, развешанные по стенам, выступили теперь из темноты.