– Ваша лицензия продлена, – сказал этот таинственный приходимец. – Можете осуществлять вашу деятельность, однако помните, что если результат окажется…
– Я все делаю по стандарту, – возразила Хлое. – Индивидуальный подбор материала под заказчика, а шью я их вот этими самыми руками. Никаких иных секретов в них нет.
– Ладно, – буркнул «подозрительный». – Я ведь только посыльный, мэм. Я должен это сказать, хоть вы что мне ответьте. Я бы и сам от парочки не отказался, удача нужна всем во всяком деле.
– Счастливого пути, – сказала ему Хлое. – Удача, она такая: может и даром достанется, если глаза держать открытыми, а карман – шире.
И он ушел. А Соланж осталась в недоумении.
Соланж и в голову не пришло, будто Хлое делает что-то плохое. Ну, она же кроила и шила ничуть не таясь. Тот, кто приходил к ней, был, очевидно, из разряда ночных тварей, но ведь даже… кто? вампиры?… иногда покупают мыло, булавки и спички, и нет ничего зазорного в том, чтобы изготавливать мыло и так далее, или в том, чтобы продать их именно вампиру как воплощению мирового зла. Немного смущало это вот, про лицензию, однако Соланж слишком мало интересовалась скучными отцовскими делами, чтобы напрямую связать чью-то «удачу» с его работой допоздна и в выходные.
Дело в том, что библиотека, где прижилась Соланж, была Настоящим Чудом. Настоящее Чудо, в отличие от магии, каковая есть наука, и основы ее преподают в школе, а потом кто-то делает ее своей профессией, не подчиняется законам логики, а потому должно прикладывать некоторые усилия, чтобы просто существовать. Втиснуться, так сказать, в границы между стенками. Где-то всегда за углом. Отражение в оконном стекле. Немудрено, что Хлое приходится договариваться со всякими тут, от кого что-то зависит. Жизнь штука неоднозначная, кто учится в школе, тот знает. На этом месте полагалось вздохнуть, чтобы показать свою взрослость.
А почему прямо не спросить?
Она и спросила, а Хлое ответила, будто в этом не было ничего такого, что детям – и кому угодно! – не полагается знать.
– Я шью подплечники. Они приносят удачу.
Пальцы ее в это время работали с плотной шерстяной тканью, серой, в красную клетку.
– А почему это для всех секрет?
Хлое ощупью поискала ножницы, но не нашла, и откусила нитку зубами.
– Потому что я не хочу этим торговать. Я хочу содержать библиотеку. Мне нравится, когда дети приходят и читают. От этого сходятся миры и открываются двери.
– А, – сказала Соланж. – А зачем тогда?
– Это мой магический дар, если его не подновлять постоянной практикой, он иссякнет. Ну и, чтобы некоему чуду существовать во враждебном мире, его приходится поддерживать чудесными методами.
– То есть, они тебя отсюда выживут, если ты кого надо не подмажешь, так что ли?
– Выходит, что так.
– Мой отец… – заикнулась Соланж.
– …не поможет, – мягко оборвала ее Хлое. – Удача слишком скользкий товар. По-хорошему ее следовало бы раздавать бесплатно. То, что я посылаю подплечники тутошним Триадам, гарантирует мне мою собственную удачу. Это мой способ выживать и держать эту дверь открытой.
Соланж ошеломленно замолчала. Она как-то не подумала, что все это делается ради того, чтобы она могла входить сюда, когда ей вздумается.
И не только она. В другие двери, о которых она не знает, входят дети, которых она не видит. Хлое не сказала этого прямо, но ведь это само собой!
– А что значит «подбор материала под заказчика»?
Хлое улыбнулась.
– Потому что удача у всех разная. Кому-то нужны добротные, основательные подплечники из фланели, для того, чтобы ворочать бизнес. Кому-то больше повезет со скользкими атласными: чтобы там и зацепиться было не за что. Могу сшить почти невидимые, из органзы, для того только, чтобы неким нежным чувствам пошли навстречу, если дело тут только в удаче, разумеется.
– Ты с таким даром могла бы как сыр в масле кататься, – заметила Соланж.
– Вот это навряд ли. Скорее всего, провела бы жизнь за изготовлением суконных подплечников для армейской формы. А там и до волшебных памперсов недалеко: для храбрости. А что? Дело пахнет госзаказом.
Соланж помолчала. Она, по правде говоря, поняла не все, но все, что поняла, было как-то грустно.
– А можно, я не одна приду?
Идея принадлежала дяде Альбину. Он пришел к ним в гости с цветами для мамы и шоколадкой для Соланж, сел с родителями в гостиной и после третьей чашки чая сказал, что есть дело. Детское дело. Дело, связанное с Домом Шиповник. Родители почему-то напряглись.
– Нет, Соланж, ты не уходи. Я нуждаюсь в твоей помощи.
Слышать такое от взрослого, и еще видеть устремленные на тебя взгляды мамы и папы – особенно папы! – такие напряженные и ожидающие… Ничего себе!
– Речь идет о сыне Гракха Шиповника. Ну, вы понимаете, у него есть основания считать своего ребенка очень значимым, и он способен многих заставить считаться со своими основаниями независимо от того, есть ли для этого реальные причины, или нет. В конце концов, ребенок родился в предсказанное время.
– Гракх Шиповник считает своего сына сердцем магии, заложенной в наше мироустройство, – ровным голосом сказала мама. – Я в курсе. А от нас что понадобилось Главе Величайшего Дома?
– Проявления, – ответил Альбин и откинулся на спинку дивана. – Гракх сам очень сильная фигура, и ожидается, что сын его превзойдет. Сам Гракх этого ожидает. Мальчик чуть старше вашей Соланж, получает лучшее образование, доступное наследнику Великого Дома, но вы же знаете, что такое эльфийское образование?
Они знали.
– Никакого пространства для проявления личности.
– Вот именно. Гракх ломает стереотипы там, где они мешают ему идти вверх и вперед. Он понимает, что сила возрастает, если питать ее из разнообразных источников. Он хотел бы разнообразить общество, в котором растет его Септим. Вам он может доверять.
Мама Марджори невежливо хохотнула:
– Еще бы! Сколько раз он нас проверил?
– Гракху не откажешь в уме и в характере, – сказал папа Дерек. – То есть, мыслит-то он правильно. Если на мальчика возлагаются такие надежды… партии поддержки надо что-то показывать. И доказывать, что это не пустые слова. А сам он себя, насколько я понял?…
– Мальчик как мальчик. Застенчивый. Я подумал, может, если Соланж за него возьмется…
– А почему ты в этом деле, Альбин? – спросила Марджори. – Ты ведь даже не Шиповник, а время, когда они считали тебя своим игроком, потому что иначе тебе некуда податься, прошло. Почему Гракх тебя… эээ… попросил? Или тебе опять от него что-то нужно?
– Меня не Гракх, собственно… – Альбин щелкнул суставами, разминая пальцы. – Меня Люциус попросил.
– А почему Люциус сам не хочет заняться младшим родственником?
– Он старше на десять лет. Малец на него снизу вверх смотреть будет, а Гракх хочет, чтобы наоборот.
– Ясно. И поэтому, значит, Соланж…
– Не поэтому. Мы с Люциусом решили, что она девушка бойкая и справится. Гракх хочет, чтобы его сын явил себя и всех по местам расставил. Ну, мы думаем, что Соланж сможет объяснить ему, как что устроено, ну и не даст его поколотить, если Септим вдруг вызовет у кого-то такое желание. Беда в том, что он старается не вызывать. А, Соланж? Возьмешься?