В те времена каждый изготовлял себе одежду сам. По своему вкусу сшивал меховые шкуры различного цвета. Украшал их как хотел. Люди всегда заботились не только о том, чтоб одежда защищала от холода. Она должна была быть красивой. Для этого служили камешки с отверстиями, куски янтаря, бусы из сланца, ракушки, зубы зверей, перья птиц…
Прочно пришить и ловко расположить все это было обязанностью костяной иглы…
— Так что, понимаете сами, жизнь я прожила трудовую… — закончила свой рассказ гостья деревянной шкатулки.
Слушали ее молча. В этом молчании было много сочувствия и уважения.
— А как же тебе удалось так долго прожить? Не сломаться, не испортиться? — спросила самая тоненькая из иголочек.
— Видите ли, — ответила костяная игла, — мне повезло. Я упала на дно озера. Это было еще при жизни моей молодой хозяйки. Она шила, сидя на берегу, и нечаянно выронила меня. Наверное, немало слез пролила… Шутка ли, потерять иглу, над которой столько трудился ее дед. А для меня это оказалось спасением. Глина облепила меня со всех сторон, и я уснула как в мягкой постельке. Проснулась, лишь когда огромный черпак вытащил меня вместе с водорослями и бросил на берег…
Человек, работавший черпаком, мог бы и расколоть хрупкое тело иглы. Он неосторожно колотил молотком по комку затвердевшей глины, служившей игле в течение тысяч лет колыбелью.
— Но мне и тут повезло. Глиняный комок рассыпался, а я осталась целехонька. Затем меня подхватила человеческая рука, и я ожила.
Я слышала, как несколько голосов обсуждали мое происхождение. А один из них произнес:
— Подарю-ка я эту древнюю иглу своей маме. Пусть полюбуется, чем раньше люди шили…
— Ах, как интересно! — опять пискнула тоненькая иголка. — Вот бы мне потеряться на тысячу лет и проснуться в руках людей того времени.
— Но тогда, может быть, уже не понадобятся иголки, — сказала большая вязальная спица. — Я слышала, что в моду войдут… — И она начала рассказывать о том, какую одежду будут носить через тысячу лет…
Но это уже тема совсем-совсем другой сказки.
ПЕРВЫЙ АВТОМАТ
ОБЗАВЕЛСЯ ЧЕЛОВЕК ДОМОМ, ТЕПЛЫМИ ОДЕЯЛАМИ, ОДЕЖДОЙ. ЗНАЙ СЕБЕ ПОЛЕЖИВАЙ, ЗАКУТАВШИСЬ В МЕХА. СЪЕЛ ВСЮ ПИЩУ — ВЫЙДИ ПООХОТИТЬСЯ, И — ОПЯТЬ НА БОКОВУЮ!
НО ЧЕЛОВЕК — НЕ ЗАСОНЯ МЕДВЕДЬ И НЕ ПОЛЕВАЯ МЫШЬ, ДЛЯ КОТОРОЙ ВСЯ ЗАБОТА — ЗАПАС ЗЕРНА В НОРКЕ.
ДЕЯТЕЛЬНЫЙ УМ ЧЕЛОВЕКА НЕ ДАВАЛ ЕМУ ДРЕМАТЬ.
…Приятно в жаркий летний день подойти к автомату с газированной водой, опустить монету и выпить пенящийся прохладный напиток. Любопытные мальчишки по пять-шесть раз бросают в щель автомата трехкопеечные монеты и наполняют стаканы. Им, наверное, уже не хочется пить! Просто интересно смотреть на металлический ящик, ничем не похожий на живое существо, но поступающий как живой продавец. Ты ему — монету, он тебе — воду с сиропом!
То же самое в метро. Спустишь пятачок — и рычаги, закрывающие проход, сами собой убираются.
Автомат… Какое знакомое слово! И как много самых разных вещей называют этим именем.
Телефоны-автоматы… Автоматы — продавцы железнодорожных билетов, открыток, конвертов, газет… Автоматическое ружье… Автоматические станки, которые приводятся в движение электричеством.
Например, ткацкий станок. У него с одной стороны устроена большая катушка с нитками — шелковыми, льняными или шерстяными. Если долго смотреть на крутящуюся катушку, то кажется, будто с нее сбегают тоненькие струйки. Это беспрерывно сматываются продольные нити.
Между нитями-струйками снует металлическая штучка, которую называют «челнок». Она действительно имеет форму маленькой лодочки. Взад-вперед, взад-вперед стремительно бегает лодочка, продергивает поперечную нитку между продольными.
А с противоположной стороны станка выплывает широкая река готовой ткани. Она — эта река — сама собой наматывается на другую большую катушку.
Автоматический ткацкий станок дает ткани во много раз больше, чем старинные ручные. Одна ткачиха может обслуживать сразу несколько станков. Она ходит от одного к другому и посматривает, не порвались ли где ниточки — их надо быстро связать.
А вот в шлифовальных и полировальных цехах стекольных заводов работают автоматы, которые обходятся вообще без людей. Они как бы сами «знают», что им полагается делать.