— День добрый! — говорит Эспен Аскеладд. — Так вот кто здесь так стучит!
— Да уж, давненько я здесь стучу, всё тебя поджидаю, — отвечает кирка.
— Ну, вот и я, — сказал Эспен, снял кирку с рукояти, сунул в котомку и спустился к братьям.
— Ну и какое диво дивное ты там увидал? — спросили Пер и Пол.
— Да ничего особенного, всего-навсего кирку.
И снова тронулись братья в путь. Шли они, шли и пришли к ручью. И им сил нет как пить захотелось, путь-то они прошли немалый. Только собрались утолить жажду, Эспен Аскеладд и говорит:
— Вот странно, и откуда это вода в ручье взялась?
— Странно, что ты ещё умом не рехнулся, так всему удивляться! Откуда ручей течёт?! Да ты что, никогда не видал, как из земли ключ бьёт?
— Видать-то видал, а все ж охота мне посмотреть, — ответил Эспен и отправился вверх по течению. Сколько братья ни кричали ему вслед, он с пути не свернул.
Шёл он, шёл, а ручей становился всё меньше и меньше, пока Эспен не увидал грецкий орех, из которого тоненькой струйкой сочилась вода.
— День добрый! — поздоровался Эспен Аскеладд. — Вот откуда в ручье вода берётся! Так и лежишь здесь один-одинёшенек?
— Да уж, давненько я здесь лежу, всё тебя поджидаю, — отвечал орех.
— Ну, вот и я, — сказал Эспен, взял кусочек мха и заткнул им дырку, чтобы вода не вытекала. Потом положил орех в котомку и пошёл обратно.
— Ну что, увидал, откуда ручей течёт? Должно быть, редкостное чудо! — дразнили его Пер и Пол. I
— Да нет, обычная дыра, — ответил Эспен Аскеладд. Братья снова принялись смеяться над ним, а он и ухом не ведёт.
— А мне, — говорит, — всё равно охота было взглянуть.
Прошли они ещё немного и пришли ко дворцу. К тому времени все в королевстве уже знали, что можно получить в жёны принцессу и полкоролевства в придачу, если срубить высокий дуб и вырыть королю колодец.
Многие уже попытали счастья, и дуб стал вдвое толще, чем прежде, — ведь, как вы помните, стоило отрубить от дуба одну щепку, как на её месте вырастали две новых. Королю это надоело, и он решил наказывать тех, кто не смог срубить дуб. Он приказал отстригать им уши и ссылать на пустынный остров. Но старших братьев напугать было нелегко: уж дуб-то срубить у них сил хватит, думали они.
Пер, как самый старший, вызвался идти первым. Однако с ним случилось то же, что и с остальными: только он отрубил одну щепку, как на её месте выросли две новые. Королевские слуги тут же схватили его, отстригли уши и отвезли на остров.
Потом пришел черед Пола. Но и с ним приключилась та же история: ударил он пару раз топором, и дуб стал расти на глазах. И его схватили и отправили на остров, а уши остригли ещё короче, потому как мог бы и остеречься, глядя на брата.
Наконец и Эспен Аскеладд захотел попытать счастья.
— Уж если тебе во что бы то ни стало охота выглядеть, как клеймёная овца, Эспен, можешь не утруждаться — мы отстрижём тебе уши прямо сейчас! — воскликнул король. Он был зол на Эспена из-за братьев.
— А мне все ж охота сначала попробовать, — сказал Эспен, и королю ничего не оставалось делать, как разрешить.
Эспен Аскеладд достал из котомки топор и насадил его на топорище.
— Руби сам! — приказал Эспен топору, и топор принялся рубить — только щепки полетели. Не успели все и глазом моргнуть, как дуб лежал на земле.
Тут Эспен достал кирку и насадил её на рукоять.
— Копай сама! — велел Эспен. И кирка принялась долбить и копать, да так, что камни и земля полетели во все стороны, и уж можете мне поверить, колодец получился что надо — просторный и глубокий.
Тогда Эспен вынул из котомки орех, потихоньку положил его на дно колодца и вынул из ореха мох.
— Теки! — шепнул Эспен.
Вода полилась ручьём, и скоро колодец был полон до краёв.
Так Эспен срубил дуб, заслонявший от света окна дворца, и выкопал колодец, вода в котором не иссякала круглый год. За это он получил принцессу и полкоролевства, как король и обещал. И по правде сказать, не так уж и плохо, что Пер и Пол лишились своих ушей, а то пришлось бы им до скончания века слушать, как народ говорил, что, мол, не так уж и глуп этот Эспен Аскеладд, даром что всё удивлялся да нос повсюду совал.
Рыжий Лис и Аскеладд
Перевод Л. Амеличевой
Далеко ли, близко ли, высоко ли, низко ли, не на небе — на земле жил король в одной стране. Добра всякого было у него видимо-невидимо: и овец, и коз, и коров, и лошадей, а уж золота и серебра — не счесть. Одна только беда — одолела его печаль, не хотел он никого видеть, а уж тем паче с кем-то разговаривать. А стал он таким, когда пропала его младшая дочь. Да если бы она и не пропала, королю вряд ли жилось бы лучше, потому как по соседству обитал тролль и постоянно творил всякие пакости, так что к королевскому дворцу люди боялись и приблизиться. То выпустит лошадей из конюшен, те затопчут все поля и луга и съедят подчистую посевы. То вдруг поотрывает головы у королевских гусей и уток. То убьёт коров в хлеву или загоняет овец и коз по лесам и горам до полного изнеможения. А уж рыбу из садков — ту завсегда вытащит на берег.
Жили в том же королевстве старик и старуха, и было у них три сына: одного звали Пер, другого — Пол, ну а третьего — Эспен Аскеладд, потому как он постоянно в золе копался.
Уродились парни на славу, но Пер, самый старший, был и самым бравым, и потому попросил он как-то отца отпустить его мир посмотреть, себя показать да счастья попытать.
— Уж лучше поздно, чем никогда, дитятко, — сказал старик. Дали Перу вина в дорогу да еды в торобу, мешок завязали — и только его и видали. Долго ли, коротко ли, набрёл он на старушку, а у той ни двора, ни избушки. Лежит, бедолага, на обочине и просит:
— Ох, паренёк, дай хоть корки кусок!
Но Пер и глазом не моргнул, лица не повернул, что слышал, виду не подал и дальше зашагал.
— Иди, иди, — сказала старушка, — и будь что будет. Шёл Пер, шёл и пришёл прямо к королевскому двору.
А там король кур кормит.
— Вечер добрый, Бог в помощь, — поприветствовал короля Пер. А тот в ответ лишь: «Цып-цып-цып», как ни в чём не бывало.
«Ах так, ну и кудахтай тут, пока в петуха не превратишься, тогда и говорить с тобой не о чем будет», — подумал Пер, а сам отправился на королевскую кухню и развалился на скамье словно барин какой.
— Это что ещё за молокосос? — ахнула кухарка, Пер-то молод был, даже бороды не отрастил. Дюже разобиделся он и решил как следует вздуть кухарку, но тут явился король и приказал схватить Пера, вырезать ему из спины три ремня, насыпать в раны соли и отпустить на все четыре стороны.
Не успел Пер домой воротиться, как Пол вздумал на мир поглядеть. Дали ему вина в дорогу да еды в торобу, мешок завязали — и только его и видали. Долго ли, коротко ли, встретилась Полу голодная старуха, и он тоже прошёл мимо — не помог ей. И у короля Пол повёл себя не лучше, чем Пер. Король не обратил на него никакого внимания, а кухарка назвала его невоспитанной деревенщиной. И только Пол собрался поколотить её за это, король тут как тут — взял большущий нож и вырезал у него из спины три ремня, насыпал туда углей и отправил его восвояси.
В конце концов и Аскеладд вылез из-за печки, стал одеваться — в дорогу собираться: первый день — от золы отряхался, второй — причёсывался да умывался, а третий — как на праздник наряжался.
— Нет, да вы только поглядите на него! — не удержался Пер. — Нечего сказать, хорош, сияет как медный грош! Никак к самому королю собрался, дочку его в жёны взять да полкоролевства в придачу? Сиди лучше за печкой да в золе копайся!
Но Аскеладд и ухом не повёл, а пошёл к отцу позволения просить на мир поглядеть.
— Да что тебе там? — спросил старик. — Смотри, что с Пером и Полом приключилось, а уж с тобой-то что станется?
Но Аскеладд не отставал, пока не получил разрешения.
Братья не хотели, чтобы ему давали еду в дорогу, но мать всё же положила Эспену сырную корку да супную кость, и отправился он в путь. Аскеладд никуда не торопился и так сам с собой рассуждал: «Если у тебя целый день впереди, то ты всегда поспеешь вовремя, а если повезёт, как только сядет солнце, то и луна взойдёт». Ногу за ногу переставлял, так неспешно и ковылял, да по сторонам поглядывал.