Тут он о егере своем вспомнил, позвал его и говорит:
- Кабы не ты, Саверий, ей-Богу, не уйти бы мне от кабана! Спасибо за службу, но объясни всетаки, как, отчего и почему ты гусем оборотился, а потом опять прежний облик принял?
Тут Саверий рассказал обо всех своих приключениях все как есть, без утайки доложил, а князь выслушал его и спрашивает:
- Не перепутал ли ты чего, Саверий? Неужто водяной и впрямь похвалялся, будто его водица старика омолодить может?
- Нет, не перепутал, - отвечает молодец, - да и с чего бы мне путать...
Задумался князь, усмехнулся, бороду седую разгладил, на егеря приветливо взглянул, ласково да молвил с улыбкою:
- С этой поры, Саверий, назначаю тебя предводителем охраны моей, но это не все... Надо бы мне к водяному наведаться, водицы его испить. Так что готовь отряд - завтра утром, пожалуй, и выступим.
Сказано - сделано. Рано утром собрали бойцовудальцов, князя на коня усадили да поехали. Впереди охрана, сзади охрана, а в середине отряда князь; тут же и Саверий, от всякой опасности его бережет, по сторонам зорко глядит.
Но вот добрались они до речки. Князь охрану оставил, дальше один пошел. К водопаду спустился, в пещеру заглянул, а там хозяин речушки с доченькой сидит.
Доченька с тритоном играется: в плошечке его искупала, в распашоночку приодела, кормить принялась. Комара ему дает, а тритон-то сыт, отворачивается, рот открывать не хочет.
Водяной на дитятку свою поглядывает да все посмеивается.
- Куда раскармливаешь? - спрашивает. - Он и без того вон как разъелся - скоро в распашонку не влезет.
А доченька опять за свое. "Покушай, - говорит, - за папу, за маму, за дедушку..."
Но тут водяной князя приметил, непрошеному гостю удивился.
- Что тебе, мил человек? - спрашивает.
- Водицы, - отвечает князь, - той самой, что из-под камня бьет.
- Водицы, говоришь? А для чего она тебе?
- Это уж мое дело, - сердится князь. - Кто ты такой, чтобы расспросами меня донимать? Смотри, как бы пожалеть не пришлось...
Испугалась деточка князя, с опаской на него поглядывает да папеньку вопрошает:
- Что мы плохого дяденьке сделали? Отчего грозится он?
А водяной по головке ее погладил и всего-то в ответ:
- Зачастили люди сюда, а потому надо бы нам, доченька, другое жилье подыскать. Ну да ладно, уж чего-чего, а укромных уголков в нашей реке предостаточно.
Тут он из пещеры вышел, вместе с деточкой в воду спустился и был таков. А князь, не мешкая, камень отодвинул да за водицу принялся.
Испил один глоток, испил другой, испил третий, жар по всему телу ощутил. "Молодею, - думает, - кровь гуляет, оттого и жар". Шапку снял, пот со лба вытер, на ладонь-то свою глянул и глазам не поверил - вместо ладони что-то непонятное, на рыбий плавник похожее. Тут князю не по себе стало. Сел он на камень, глядь - сапожки с ног соскользнули, а вместо ног - тоже плавники. Опешил князь, испугался, принялся было охрану звать, рот-то открывает, а... словечка единого вымолвить не может. Хотел было встать, да тут же и упал, да огромным налимом оборотился.
Бьется налим, воздух ртом хватает, задыхается. Бился-бился да наконец-то в реку из пещеры вывалился, поплавал туда-сюда, под корягу залез. По сторонам поглядывает, на рыб да лягушек глаза таращит. Сидел-сидел, пообвыкся, успокоился, и вдруг показалось ему, что так оно всегда и было, что вся-то жизнь его под корягой прошла.
Но вот час минул, еще и еще один, а Саверийто с отрядом князя дожидается. Принялись искать: и в пещере, и в речке, и в камышах, и в кустах; и все-то рощи, дубравы вокруг прочесали. Да так и не нашли, так без князя и воротились, так никто и не узнал, какая судьба ему выпала.
Саверий же к Таисии вернулся, в родной дом к семейному очагу, и зажил счастливо. Но князьям служить да поганое зелье пить зарекся.
А сундуки под валуном так и лежат, и филин на дереве сидит, и вепрь одноухий вокруг валуна ходит. Ходит да все прислушивается, все приглядывается - сокровища стережет.
ЕРМИЛА
В далеких краях, среди лесов и озер, жил ящер по имени Ермила. Был он молод да здоров, размером со слона, да еще с длиннющим гребенчатым хвостом. Вот уж страшилище так страшилище. Но, что самое любопытное, на спине у него были маленькие перепончатые крылышки. Распустит, бывало, крылышки, примется ими размахивать, все машет-машет и глядь - тр-р-р-р уже полетел. Вот таков был Ермила.
Надо сказать, что при всей своей силище был он неимоверно ленив, до того ленив, что прокормить себя толком не мог. Возьмется в погожий денек птиц в небе ловить - все без толку, они в разные стороны от него разлетаются. Примется дичь лесную гонять, а догнать не может - лень не пускает. Надумает рыбу в реке или в озере добыть - тоже попусту. Вот так и жил впроголодь, травой да водорослями перебивался.
Как-то раз поутру отправился Ермила пропитание себе подыскать. Шел лесами, шел лугами, да вдруг за рекой, на пригорке деревню увидал. Деревенька небольшая, всего-то несколько дворов, но богатая: избы крепкие, нарядные, в садах утопают, из коровников на овинов скотина голоса подает. Поглядел Ермила на все это хозяйство, людям позавидовал да решил ближайшей же ночью к ним наведаться, чужим добром разжиться. Спрятался в лесу, темноты дождался, подобрался к деревеньке, коровник разворотил, одну корову в чащобу уволок. Съел ее, и до того ему говядинка парная понравилась, что не удержался он, следующей ночью залез в то же самое подворье, еще одну корову добыл. Вот ест он, свеженьким мясом лакомится, все облизывается да причмокивает, от удовольствия глаза закатывает, да только одного не ведает, что живет в деревеньке кузнец по имени Дементий, и что в этот самый час Дементий в кузнице трудится, палицу выковывает, да палицу не простую, а здоровенную, чтобы ночного вора образумить.
Ермила тем временем добычу свою доел, отоспался, а следующим вечером вновь на промысел отправился. Только к деревеньке подобрался, хотел было забор-то проломить, а Дементий тут как тут.
- Стой, - говорит, - зверюга! Не смей хозяйство разорять!