Выспавшись всласть, Тринадцатый проснулся, подскочил на одном месте, крикнул «ку-ку-ре-ку» и отправился дальше.
Скоро он оставил позади оливковую рощу и вышел на укромную полянку, всю заросшую кустами диких роз.
— И кто только насажал здесь столько ко-ко-колю-чек! — сказал он и от негодования закатил глаза под самый гребень. — Полюбуйтесь-ка на них! Как расфрантились, как раздушились! И смотреть противно и дышать нечем!.. Нет, надо удирать отсюда поскорее!
И он так сильно взмахнул крылом, что ветки вокруг него закачались, а в траве зашелестело. Он остановился и прислушался.
— Добрый сеньор, — шелестело в траве, — помогите мне! Я Ветер — тот самый, который в хорошие времена вырывает с корнем оливковые деревья и сбрасывает с домов крыши… Видишь, что сделал со мной полуденный зной, — я почти без чувств и лежу на самой земле…
— Ах, так это вы, принц-невидимка? — сказал Тринадцатый, не кланяясь. — Вот уж не ожидал встретить ваше Высочество так низко!.. Что ж это с вами случилось?
— И сам не знаю, — чуть дыша, прошептал Ветер. — Должно быть, я слишком долго играл с розами и они вскружили мне голову…
— Так, — сказал Тринадцатый. — Чего же вы хотите от меня, ветреный принц?
— Ах, меньше малого! — зашелестел Ветер. — Приподними меня чуть-чуть над землей и взмахни разок-другой своим крылом, чтобы я мог прийти в себя.
— Не понимаю, — сказал Тринадцатый. — Разве можно поднять то, чего не видишь? А я вас не вижу.
— И не надо, — ответил Ветер. — Вот рядом со мной лежит пушинка одуванчика. Подкинь её кверху и гони крылом. А уж я поднимусь вместе с ней. Чуть только я выберусь из этих зарослей, мои крылья сами собой развернутся, и у меня хватит сил долететь вон до тех белых облаков. Их гонят мои братья — этот славный, весёлый народ, они поддержат меня до тех пор, пока я не получу наследства от моего деда Урагана. Ну, подними же меня скорей! Подними! Ты не пожалеешь об этой услуге…
Но Тринадцатый только отступил назад на полшага и тряхнул гребешком.
— Сеньор, — сказал он, — ваше Величество! А помните вы, как однажды, всего каких-нибудь восемь дней тому назад, вы изволили залететь в наше поместье и вволю позабавились, гоняя меня по всему двору и раздувая мой хвост, как будто это не хвост, а парус! Все вокруг смеялись, даже самые желторотые цыплята, а вы — громче всех. Вам очень смешно, не правда ли? Что ж, как видно, и насмешники оказываются иногда в смешном положении. Советую вам быть ниже травы, тише воды и, лёжа здесь, под ногами у муравьёв, поразмыслить на досуге о том, как дурно смеяться над теми, кто имеет в обществе гораздо больше веса, чем вы.
Сказав эту речь, Тринадцатый выгнул грудь колесом, напыжился, крикнул три раза «ку-ку-ре-ку» и побежал дальше.
На сжатом поле горкой лежали только что вырванные жнецами сорные травы. Лёгкий, чуть видный дымок выбивался из стеблей и листьев. Тринадцатый подошёл поближе, чтобы посмотреть, что тут происходит, и увидел маленький огонёк, который червячком извивался среди зелёных, ещё сырых стеблей, но никак не мог разгореться.
— Ко мне, дружище! — зашипел Огонь. — Скорей, скорей помоги мне, а не то я сейчас угасну… И куда только запропастился мой двоюродный братец — Ветер? Я совсем пропадаю без него. Окажи мне услугу — принеси хоть несколько сухих соломинок, чтобы я мог немного подкрепиться. Уж я не останусь перед тобой в долгу!..
— Ку-ку-ре-ку, — сказал Тринадцатый. — Вы просите у меня всего несколько соломинок? Это, конечно, немного. Но не скажете ли вы мне сначала, ваша светлость, кто зажарил мою покойную бабушку Брамапутру и мою тётку Пулярду?
И с этими словами он вскочил на кучу сорной травы и так плотно придавил её к земле, что Огонь сразу перестал шипеть и последняя струйка дыма растаяла в воздухе.
А Тринадцатый взмахнул крылом и помчался дальше в поллёта, в полскока.
К вечеру он увидел перед собой городскую стену, черепичные крыши и высокую колокольню.
— Кук-ура! Ку-ку-Рим! Ку-ку-ре-ку! — закричал он и подпрыгнул так высоко, как только мог.
На самом деле это был вовсе не Рим, а просто маленький кастильский городок, куда окрестные крестьяне возили в базарные дни овощи, свежие яйца и молодых откормленных кур со связанными ногами.
Но Тринадцатый ни у кого ничего не спрашивал, а потому мог думать, что ему было угодно. Он считал, что уже достиг своей цели и ему остаётся совсем немного — только занять высокое положение в свете.
Как же это сделать? О, это совсем не трудно. Надо только, чтобы вас заметили.
А как сделать, чтобы вас заметили? Надо кричать как можно громче.